– Да я на сковороде зажарю… я… я… я…

Он стал рычать, рыть копытами землю и превращаться то в одно, то в другое чудовище, пытаясь нагнать на нас побольше страху. Поняв, что претензий в наш адрес, изложенных в конструктивной форме, мы дождемся нескоро, я решил покончить с этим театром одного актера, встал, схватил Врага за плечи и, развернув на сто восемьдесят градусов, толкнул его в спину:

– Пшел вон, многоликий шива!

– Много выпил, вшивый! – как попугай повторил за мной Воронков.

Ссутулив плечи и понуро опустив голову, с видом поэта, чьи труды по достоинству оценят на следующий день после смерти, Враг удалялся, шаркая копытами. Он плакал навзрыд, и земля дымилась в тех местах, куда падали его слезы.

– Я ж не этого хотел, – доносились до нас его всхлипывания, – я не хотел Зла, я просто думал, что пойду другим путем…

– Нельзя же быть такими бесчеловечными по отношению к Дьяволу! – воскликнула Света и побежала догонять Врага.

– Черт с ней, – произнес я машинально; впрочем, когда девушка поравнялась с ним, мои слова приобрели прямой смысл.

Я повернулся к Воронкову.

– Так что вы там говорили о торговле недвижимостью? – спросил он.

– Я хочу сказать…

– А-а-а!!! – неожиданно заорал Игорь Анатольевич истошным голосом.

– Что с вами? – испугался я.

– Анимаутер! С ним что-то произошло!

– Что? Почему? С чего вы взяли?

– Смотрите же, доступ к вашему телу закрыт!

Я обернулся и увидел, что исчез столп синего света вместе с колодцем, на дне которого я валялся. Мне не хотелось верить своим глазам.

– Ну, видите?! – взвизгнул Воронков.

– Обождите вы! – одернул я его. – Быть может, процесс аккомодации еще не завершен.

– Какая тут аккомодация?! До этого колодца расстояние не больше, чем от комода до дивана в вашей комнате! – не унимался Игорь Анатольевич.

Я щурился и тер глаза, но столп синего цвета так и не загорелся вновь. Я обернулся к колодцу, открывающему вход в девичью плоть, и увидел, что и розовый свет померк и вот-вот потухнет совсем.

– Ну что, аккомодировался?! – верещал Воронков.

– Да! – воскликнул я и бросился вниз головой в колодец сквозь толщу розового света.

Как-никак это был единственный шанс вернуть себя к жизни.

И

Как любил повторять прапорщик Попыхайло, лучше иметь дочь-проститутку, чем сына-ефрейтора. Или чем сына – мертвого майора, добавил я от себя лично.

…Бац!!!

Искры из глаз!

Если бы меня назначили министром здравоохранения, я бы перво-наперво издал приказ о выносе покойников. Я бы распорядился таким образом, чтобы головой вперед выносили их, а не живых. Потому что если ты умер, тебе без разницы, заденут твоим темечком об косяк или нет. А то я не успеваю придти в себя после удара фаготом по голове, как два дюжих санитара все той же головой нечаянно бьют меня об стену.

– Куда вы меня тащите? – кричу я тоненьким голосом, что заставляет меня вспомнить о том, что я превратился в женщину, да к тому же в падшую.

– Отдохнешь чуток в «Кащенко», – бурчит медсанбрат, идущий сзади.

Они выносят меня из подъезда на улицу, и при свете фонаря я вижу машину «скорой помощи».

Я пытаюсь подняться с носилок, но оказывается, что меня крепко привязали к ним.

– Отпустите меня! – верещу я и изо всех сил дергаюсь.

Они подносят меня к машине, и неожиданно идущий впереди санитар, непонятно к кому обратившись, восклицает:

– Э, вы чего?!

Затем он добавляет:

– Уй, бля-а-а! – выпускает из рук носилки и опускается на землю.

– В чем дело?! – выкрикивает второй санитар и тоже выпускает чертовы носилки, причем сперва из правой руки и лишь через сотую долю секунды из левой, и этой малюсенькой доли секунды хватает на то, чтоб долбаные носилки перевернулись, и я сваливаюсь лицом об асфальт, а эти трижды проклятые носилки – на меня сверху.