Вздернув подбородок, я моргнула в ответ, натянув самодовольную неискреннюю улыбку.

Двери лифта звякнули и открылись; с видом человека, которому общение с жалким ничтожеством вроде меня стоило как минимум десяти лет жизни, Култи произнес:

– Здравствуй.

Мгновение мы смотрели друг другу прямо в глаза, а потом я вскинула бровь и вошла в лифт. Култи двинулся следом и занял место в самом дальнем углу.

Сказал ли он еще что-нибудь? Нет.

А я? Тоже нет.

Уставившись прямо перед собой, я ждала окончания самых неловких тридцати секунд в моей жизни.

За свою жизнь я поняла, что главная проблема общения с парнями – то, что они не умеют держать язык за зубами. Никакая сплетница не сравнится с мужчиной в компании пары друзей, вот серьезно.

Но я сама виновата. Честно. Сразу должна была догадаться.

Отец, брат и его друзья обучили меня реалиям мужской дружбы, но я забыла эти сакральные знания.

Я сама виновата, что доверилась Гарднеру.

Тренировка даже не успела закончиться; мы с командной защитницей только доиграли матч один на один, и я шла к краю поля, чтобы не мешать остальным. За своими мыслями о том, что можно было сделать по-другому, чтобы быстрее забить мяч в ворота, я совсем не обращала внимание на окружение, и тут кто-то вырос прямо у меня перед носом.

Просто шагнул в сторону, преграждая дорогу своим массивным телом.

Точно не Гарднер. Когда я играла, я видела его на другом конце поля, а в штабе было всего трое мужчин. Только двое из них – слишком хорошими людьми, чтобы так грубо вставать у меня на пути.

Немец. Король всея идиоток. Ну разумеется.

Как только наши взгляды пересеклись, я все поняла.

Гарднер – заботливый, прямолинейный ублюдок – сболтнул немцу, что это я про него рассказала.

Сердце забилось в ушах.

Ему даже не пришлось говорить, что он все знает: по взгляду стало понятно. Он даже бровью не повел, когда я отчитывала его за отца, но было видно: в этот раз мои слова задели его за живое. Подобные люди не любили, когда их критикуют. Куда их, таких идеальных…

А ведь я не грубила, не называла его никчемным европейским говном в отставке, не заявляла, что он ужасный игрок и не заслуживает этой работы. Ничего подобного. Но я представила себя на его месте и подумала: каково было бы мне, будь у меня самолюбие размером с планету?

Наверное, я бы жутко разозлилась, что какая-то девчонка указывает мне на ошибки.

Но я не собиралась отказываться от своих слов. Я не называла его ни Фюрером, ни козлом и в целом вела себя прилично. Что мне теперь, извиняться перед тем, кто этого не заслуживал? Еще чего.

Я сделала то, что считала нужным. Не попыталась обойти его, а просто остановилась на месте, успокаивая истошно колотящееся сердце. «Спокойно, спокойно, спокойно. Он писает. Какает. Какает, он какает».

Брюки, а не ползунки? Красивые, прямые, как у взрослых? На месте.

Голос? В порядке.

Собравшись с духом, я насилу расправила плечи и посмотрела ему прямо в глаза:

– Слушаю.

– Собираемся на забеги, девочки! – крикнул кто-то.

На этом моя решимость иссякла, потому что в следующую секунду я уже развернулась и бежала к стартовой линии. Забеги проходили в несколько этапов, каждый раз увеличиваясь в дистанции. Я их любила и вместе с тем ненавидела – бегала быстро, но и восторга они у меня не вызывали.

Я заняла позицию между двумя девушками помоложе, которые всегда старались меня перегнать. Перед стартом мы стукнулись кулаками с той, что стояла по правую руку.

– Сегодня мой день, Сэл, – улыбнулась она.

Я покрутила лодыжкой и медленно перенесла вес на полную стопу.

– Не знаю, я сегодня в отличной форме, но можешь попробовать.