И уж тем более никого не интересовал ландшафтный дизайн, которым я занималась после тренировок. Я не стеснялась своей работы, отнюдь. Она мне нравилась, и я даже отучилась на ландшафтного дизайнера. В ней не было престижа и лоска, но я не собиралась слушать, как кто-то ругает меня за выбранную профессию. Папа всю жизнь содержал семью «подстригая газоны» и «подметая дворы» – он за все брался, лишь бы нас обеспечить. Они с мамой с самого детства учили меня, что в тяжелом труде нет ничего постыдного, потому что тогда я обижалась на чужие подколки. Надо мной смеялись и тыкали пальцем, когда папа приезжал за мной с газонокосилкой в кузове побитого грузовика, в дурацкой шляпе и потной одежде, видавшей лучшие времена.

Но разве я могла злиться на папу, который забирал меня из школы, чтобы отвезти на тренировку по футболу? Иногда он даже брал меня с собой на работу, если уроки заканчивались слишком рано. Он любил нас и делал все, лишь бы отдать нас с Эриком в хорошие команды с их бешеными взносами и дорогой формой. Если бы он не работал без продыха, мы бы ничего не добились.

С возрастом люди находили только больше поводов для придирок и издевательств. Называли меня лицемеркой, выскочкой, сукой, лесбухой и мужиком столько раз, что я сбилась со счета. А все потому, что я играла в футбол и относилась к нему серьезно.

А потом, уже в молодежной сборной, я поссорилась с девочками из команды: отказалась идти с ними тусоваться, потому что хотела вернуться домой и отдохнуть, и один из тренеров это заметил. Он отвел меня в сторону и сказал:

– Всем не угодишь, Сэл, как ни старайся. Не слушай, что тебе говорят, потому что это твоя жизнь и только тебе решать, что с ней делать. Никто не будет отвечать за тебя.

Легче сказать, чем сделать, но я старалась придерживаться его совета, и вот – добилась того, к чему стремилась. Значит, старалась не зря.

Вот постарею, перестану профессионально играть в футбол – тогда и потусуюсь. Мне посчастливилось найти занятие, которое я любила и которое приносило мне деньги, но только до определенного возраста. И я не собиралась упускать этот шанс.

Но иногда совсем не хотелось оправдываться за свои интересы, за привычку высыпаться и не есть жирное, от которого я потом загнусь во время бега, за нелюбовь к курильщикам. На этого журналиста я тратить силы не собиралась. А потому не стала вдаваться в подробности.

Тот приподнял брови.

– И как проходят молодежные лагеря?

– Замечательно.

– Как вы относитесь к критикам, которые утверждают, что квалификации Райнера Култи недостаточно для работы в «Пайпере»?

Господи, да они надоели. Култи, Култи, Култи. Серьезно? Он мне скоро в кошмарах сниться начнет. Но разве я могла так сказать? Нет конечно.

– Знаете, мне говорили, что с моим ростом в футбол играть не получится. Добиться можно всего, главное постараться. – Чего Култи, к слову, не делал. Наверное, не надо было так говорить, но все, уже поздно. Так что…

– Култи известен своим эгоизмом, – спокойно констатировал журналист.

Я молча уставилась на него. Вот как на такое ответить?

– А еще он сломал вашему брату ногу. – Ну, этот хотя бы не устраивал спектакль с потерей памяти, в отличие от прошлого журналиста.

– Бывает, – ответила я, пожимая плечами. Ну правда. – Харлоу Уильямс как-то выбила мне плечо. А в подростковом возрасте другая подруга сломала мне руку. В этом нет ничего сверхъестественного. – Про брата вообще молчу: во время игр мне постоянно от него прилетало.

Приврала ли я? Ну, есть немного. Хотя Харлоу действительно выбила мне плечо, а подруга так сильно ударила во время тренировки, что я заработала микротрещину, это вышло случайно. А вот то, что произошло между Эриком с Култи, сложно назвать несчастным случаем, и в этом проблема. Култи играл грязно, нарушил правила, а получил только желтую карточку. С таким же успехом можно было сбить кого-нибудь на машине, сдать назад, чтобы проехаться еще раз, скрыться и отделаться предупреждением. Настоящий плевок в лицо.