– Любил, больше чем ты можешь себе представить. – он снова перебил маму, не желая слушать, то, в чём сам себе никогда не признавался.

– Нет, не любил, вы просто выгодно смотрелись, а иначе ты не позволил бы ей так легко уйти. В тот момент тебе хотелось остаться одному, чтобы эгоистично жалеть себя, и ты воспользовался ситуацией, оттолкнул всех, кому был дорог, чтобы потом ненавидеть их за это, оставаясь чистеньким перед самим собой.

– Уходи! – Ник ревел, выталкивая слова через стиснутые зуба, пальцы на руках побелели, сжатые в кулаки, – Убирайся! Пошла вон, со своей едой и дебильными нравоучениями, мне ненужно ни ваших советов, ни общества, Тренер!

Она сделала быстрый шаг к нему навстречу, взяла за руки, присела, глядя ему в глаза и успокаивающе приложила его разомкнувшиеся ладони к своему лицу. Ник плакал, тихо, горько, бессильно опустив голову. Слёзы стекали по носу и падали куда-то в заросли взлохмаченной бороды. Они продолжали так сидеть, молча, нарушая идиллию тишины редкими всхлипами. Она успокаивающе гладила его, целовала дрожащие руки, не так давно способные кружить её в крепких объятиях очередной победы, а сейчас – безнадёжно опущенные. Он поднял голову, вытирая с лица остатки следов собственной слабости:

– Можно супа?

Она засуетилась по кухне, доставая тарелки, наливая борщ. Это же ещё одна материнская радость – когда ребёнок правильно питается. Ник ел не торопясь, ощущая на себе её радостный взгляд. С каждой набранной ложкой настроение немного улучшалось, не феерия конечно, но и не полное уныние, что уже было существенным прогрессом.

– Суп, очень вкусный, спасибо. Но я действительно столько не съем, для меня одного ты слишком много наготовила. Возьми для папы, вряд ли ты его балуешь, так же как и меня.

– Ты на отца не спихивай мою стряпню, ему дома хватает. – Она тихо радовалась, что можно просто так с ним болтать, будто не было между ними никаких разногласий, – И, раз уж, ты так переживаешь за её сохранность, выберись на улицу, познакомься с кем-нибудь, или друзей позови на ужин, пускай помогают.

– Спасибо, ничего не обещаю, сама знаешь с друзьями у меня сейчас напряг, а заводить знакомства я не мастак, не в моем нынешнем состоянии.

– Так побрейся, подстригись, одень приличную одежду, делов-то.

– Ты же знаешь, что я не про это! – Ник слегка улыбнулся, от неё было забавно слышать шутки про его состояние, словно одежда и причёска были единственными недочётами, бросающимися в глаза.

– Знаю, но и ты пойми, жизнь не сдвинется с места, если ты сам не придашь ей импульс. Дай этому миру шанс, и он ещё удивит тебя, поверь. – она встала из-за стола, поправляя на себе кофту и джинсы, – Мне пора, сегодня мы с тобой засиделись, пообещай, что выполнишь мою просьбу?

– Мам, не надо, прошу.

– Пообещай, иначе я останусь здесь с тобой, пока ты не скажешь «я обещаю». – Нику нравилось, что она так говорит, как в детстве, мягко и любя принуждая его сделать, то, что она попросит, искренне улыбаясь, как в какой-нибудь забавной игре.

– Хорошо, хорошо, обещаю, только иди уже.

– Ни к доктору, ни в аптеку или магазин, ты выйдешь и просто прогуляешься по улице, можешь даже недалеко от дома, но просто подыши хотя бы подобием свежего воздуха. – Она уже стояла в дверях, Ник видел её со стула в кухне, но провожать, совсем не рвался.

– Как скажешь, я сделаю, как ты просишь, только завтра, сегодня я устал, доберусь до кровати, приму таблетки и спать. – её передёрнуло, когда Ник упомянул о лекарствах, но она промолчала, он видел борьбу у неё на лице и хотел помочь, успокоить, не сильно обманывая при этом, – Мам, мне, правда больно, так я хотя бы нормально сплю, я не буду злоупотреблять, как утром не волнуйся. А перед выходными поговорим с врачом, будем стараться снижать дозу, чтобы постепенно вообще от них отказаться, хорошо?