Конечно, намного удобнее рассуждать, что любая напасть – это обстоятельства возникли, против которых мы бессильны. Не возникли, а были всегда, а думаешь так лишь из жалости к себе, поскольку оглянись мы, посмотри, как жили все эти годы, то поняли бы, что среда давно нас поглотила, ведь дело не только в среде. Скорее далеко не в среде. Иначе получится, что ты не сделай, а во всем среда виновата будет. Избил жену – обстоятельства так сложились, убил ради денег – нужда заставила. И нет собственной ответственности, нравственности, человечности, в конце концов.

До сих пор одна история, случившаяся несколько лет назад с одним моим хорошим знакомым, не дает мне покоя. Он славный человек: веселый, добрый. Его любят все, кто с ним знаком. Я даже на свадьбе его была. На торжестве присутствующие удивлялись, как он мог выбрать в жены такую простушку. Так вот, эта простушка после пяти лет совместной жизни, родив двух детей, изменяет нашему славному парню. Он, как и все знакомые, в бешенстве, поэтому в отчаянии его жена бросается под поезд. Действительно, так и было, я не перечитала Каренину, в двадцать первом веке способы, к сожалению, не изменились.

Так и что же, вы думаете, было дальше? Сработала ли здесь наша общенародная жалость? Конечно! Но только к нему. Когда через полгода наш славный парень женился во второй раз, свадьба оказалась еще богаче, возгласы – еще громче, все расхваливали новую жену. А той, первой, вроде бы, так и надо…

Меня на вторую свадьбу не пригласили. Тот знакомый, не услышав от меня осуждающих слов о бывшей жене, перестал со мной общаться, и другие со временем устали мне ту историю раскладывать да пояснять. Оно и к лучшему, ведь я до сих пор живу с той болью. Пусть я никого тогда не поддержала, но и не сказала, что славный знакомый нисколько не жертва, и не нужно его жалеть.

Не думаю, что он бил или как-то иначе издевался над покойной супругой, но одна мысль тяготит меня. Да, бывают женщины безумные от рождения, но больше в женщинах кротости и стремления к какой-то маленькой, оберегаемой ими земной красоте, а в прыжке на рельсы не то чтобы красоты нет, а уродство сплошное, даже представить страшно, как ее тело раскромсало.

Почему же тогда хрупкая, широко улыбающаяся на свадьбе девушка делает такое по своей воле, чем гонима она была? Почему никто этим вопросом не задался?

С другой стороны, вот есть Иван, которого я жалею, и, признаться стыдно, даже считаю, что отец его сам во всем виноват.

Не знаю, в чем правда, но по той девушке продолжаю скорбеть. С ней навсегда мое сердце и слабая, никакая воля. Пусть даже славный знакомый – брат мой родной.

Из-под ворот некоторых домов несло такой адской вонью, что прежде, чем постучаться, приходилось топтаться на месте, привыкая к запаху, дабы не обидеть, не показать хозяевам искривленного от омерзения лица.

– Чего вы там делаете?! – крикнул Зверев из открытого окна.

Я дернула за веревочку, шагнула во двор и тут же наступила на помет.

– Куда пошла? Нет, что за наглость?! – глухо раздавался голос Товарища за стенами.

Возле будки, опустив голову на лапы, лежала большая собака, она не собиралась меня встречать, даже глаза не открыла.

Зверев появился в ту секунду, когда я очищала подошву. В дом не пригласил, здесь же между куриным пометом (или лучше сказать – на помете) он спросил, зачем я пришла. Выпрямившись, я неспеша выудила из сумки стопку разнородных листочков. Зверев без любопытства, с некоторой раздражительностью наблюдал за мной.

Я зачитала показания (да уж показания) родственников и перешла к материалам, которые вручила мне редактор (надо бы на ноутбуке все набрать да распечатать для внушительности).