Тамара Евгеньевна не алгебре учила с геометрией, а разыгрывала катарсические симфонии на уроках. Она была (а может, доселе остается) злым гением перед своими миньонами, который с фанатичностью излагает гениальнейший план захвата мира. Только дьявольского смеха в конце не хватало. Кроме шуток, на подоконнике у нее росла крапива, которой она грозила девочкам, чьи животы были открыты.

О Вселенная, я отдельно по урокам математики могу написать тысячу и одну историю! Об искренних истериках из-за искренней веры в нас, об украинских анекдотах для разрядки, о том, как мыли полы после уроков в ее кабинете, об импульсивных выходках, о перлах в речи, об отношении ко мне, о ее знаменитой собачке Боне, о настоящих тяжелых понедельниках, когда было по три урока математики, о том, как мы занимались математикой на всех уроках и нас постоянно ловили на этом, о подготовке к ЕНТ2, о факультативах, о наших выходках с журналом, о том, как она своих пятиклашек «воспитывала», оставляя в углу на НАШЕМ уроке… В общем, это был сложный, невротичный, приправленный насилием, но яркий и, как положено, чувственный роман на протяжении четырех лет.

Урок начинается, и я в шоке от того, как быстро и как легко ребята отвечают на задания Тамары Евгеньевны, как лихо решают, причем все!

Как и уговаривались, меня она не трогает ровно две недели, мило и по-доброму хваля за сущие пустяки. А потом она посчитает, что во мне есть потенциал, просто я ленивый. Поэтому примется меня гонять строже многих.

Человек она претенциозный и с очевидно авторским подходом, потому на ее уроках у класса своя рассадка, с учетом способностей и ее личной надежды на детей. Прямая классификация. Кто проявляет мало рвения, тех подальше назад и правее к стене. Меня, как уже упомянул, она сажает на первую парту второго ряда. На первый вариант. У меня всегда было хорошее зрение. Поэтому с первый парты я могу буквально считывать микромимику ее лица, когда после фразы «К доске пойдет…» она ведет пальцем по журналу, где четвертым с конца был Скуртул, сразу над Суховой.

В общем, попадали мы феноменально, и часто было вовсе не весело. Но зато теперь, Тамара Евгеньевна, я благодарен Вам за такой ворох ярких воспоминаний, который не дал ни один учитель.

А что «В»? Поначалу, завидев меня в школе, в мою спину летели обидные «Кидала» и «Предатель». Но новая среда мне настолько понравилась, что меня они нисколько не задевали.

«А»-класс обаял меня чистотой, дружностью, искренностью. Ориентированность на учебу была не в пример выше. Следовательно, и отношение учителей намного лучше. Уроки проходили… ну, как уроки! А не как сплошной кавардак с ором и драками. Я почувствовал, что мое место здесь. Я понял, что ашники никогда не чувствовали противостояния с вэшниками. Они самодостаточно учились, а мы в «В» боролись с ветряными мельницами.

До перевода у меня никогда не было любви к «А»-классу. Была только ненависть. Да, она была рьяной. Но и совершенно слепой. И благодаря прозрению я очень быстро прошел путь, обычно долгий, от ненависти к любви.

И я очень благодарен всем ребятам без исключения за то, что приняли меня. Я вас люблю! Очень Вас не хватало, Тамара Евгеньевна! Жалею, что не перешел раньше. Знаю, что Вы не считаете нас дружными, но мы были таковыми, поверьте тому, кому есть с чем сравнить.

Можно с уверенностью сказать, что если бы я тогда не перешел, то точно не был бы тем, кем являюсь сейчас. С вероятностью в девяносто девять процентов я бы ушел из школы после девятого класса, как практически все вэшники. Класс «В» будет расформирован. А значит, никакого мне первого высшего, никакого второго и подавно. Иной, совсем качественно иной круг общения, и далее по экспоненте.