Стены затянуло паутиной. Кое-где на них сохранились обрывки обоев (светленьких, в полоску).

Макс достал из кармана фонарик.

Мы прошли во вторую половину дома и остановились перед лестницей на чердак.

– Слазим? – предложил я.

– Чего туда лезть, видно же – все растащено давно, – сказал Макс. – Только шею сломаешь.

– Вот и все так думают. А там иногда всякие старинные штуки бывают, – не согласился Костик. – Иконы, книги…

– И скелет партизана, – проговорил Шериф и ступил на лестницу. Она заскрипела, но выдержала. – А тут ничего, нормально, залазьте, – донеслось сверху через некоторое время.

Мы по очереди поднялись на чердак. Дощатый пол был довольно чистым, через слуховое окно с сохранившимся стеклом виднелось багровое заходящее солнце. Никаких вещей, конечно, здесь не было.

Шериф прошелся по чердаку вдоль и поперек. Ощупал и зачем-то простучал кирпичную печную трубу, когда-то обмазанную известкой. С трудом открыл дверцу, за которой обнаружилось отверстие для прочистки – вьюшка, или как там она называется. Из отверстия посыпалась сажа.

– Что это там? – спросил он вдруг. Засучил рукав и просунул руку внутрь. И вытащил что-то завернутое в черную, заскорузлую, когда-то промасленную тряпку. Тряпка развернулась, и в руках у Шерифа оказался тронутый ржавчиной пистолет.

Макс уронил фонарь.

– Наган, – сказал Шериф.

Из тряпки высыпалось несколько позеленевших патронов. Костик, присев, собрал их с пола и протянул нам.

– Ничего себе зашли, – сказал Макс. – Это был типа сейф. А что же тут в других домах?

– Тут в лесах до сих пор люди роются, – объяснил я. – Это же Костяной Бор. Здесь целая армия в болоте потонула.

– Костян, в честь тебя бор, – сказал Макс.

– Целая армия? – переспросил Шериф. – Немецкая?

– Да сейчас тебе, – сказал я. – Советская. А генерал в плен сдался.

– Врешь ты, – не поверил Шериф. – Генерал бы застрелился. Или свои бы застрелили.

– Пистолета под рукой не оказалось. Один был на всех, и тот в избе спрятанный – только сейчас нашелся.

– У генерала «ТТ» должен быть, – серьезно сказал Шериф.

– Да я так просто пошутил, а ты и не догнал, – уступил я.

– Шутить не надо. Люди воевали. А сейчас…

Шериф сплюнул.

– Костяной Бор, – пробормотал Костик. – А деревня – Старое Колено. Ужас какой.

– Ладно, что не старый череп, – сказал Шериф.

– Пошли вниз, – предложил Макс. – Еще в других местах посмотрим.

– Какой козел в печку наган засунул, – пробормотал Шериф.

– Ну… там все-таки сухо, – предположил я. – Может, надеялся скоро забрать?

Шериф ничего не ответил.

Мы спустились по скрипучей лестнице и вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Костик остался стоять на крыльце.

– Почему же так тихо? – спросил он.

– Мертвая земля, – тоже тихо сказал я. – Сюда не скоро люди вернутся.

Макс обошел избу сбоку и толкнул дверь в сарай. Она подалась и со скрипом отворилась. Странно: сарай не выглядел таким уж покинутым. Здесь пахло керосином и еще чем-то очень знакомым, напомнившим мне военные сборы. И действительно, у стены стояла ржавая железная канистра, на полках – какие-то бутылки, а поодаль, в темноте, – несколько деревянных ящиков армейского образца.

Поддев монтировкой пробку, плотно приржавевшую к горлышку канистры, Макс нагнулся и понюхал:

– Бензин. Наверно, для той копейки.

– Заберем? – спросил я.

– Да ну его. Там меньше половины. Только карбюратор загадим.

Шериф прошел в глубину сарая и попробовал открыть ящик. У него не вышло. «Дай-ка», – попросил он монтировку, прицелился, приналег – и откинул крышку.

– Охренеть, – сказал он. – Видали такое?

Макс посветил фонариком. В ящике, засыпанном потемневшей стружкой, лежало что-то черное и ржавое, похожее на широкую трубу с приделанными к ней ножками и рогульками.