– Переклучи! – он пружинистой походкой не спеша пересёк комнату, сел на стол и снял трубку. – СМЕРШ, майор Даладзе. С кэм гаварю? Здравия желаю, капитан, щто у вас?.. Гдэ-та на юг ат Брно?! Эта гдэ, «на юг», капитан, в Югаславиэ или, может, там, в Африкэ??? Пэдэсат киломэтров… Ага… А пачему званитэ нам? Ви решили, щто это уже наш тил? Ага… Надэюс, щто нащи танки успэвают за ващим ваабражэнием, капитан… Щто значит «вродэ как»?! Танки?! Ви их видэли или нэт?! Я знаю, чиорт падери, щто щтурмавики бистро летают!.. Так там пашлитэ «Паликарпова»! Он литает мэдленно! Щто мнэ вас учит надо, щтоли!.. Да! Да! Ждиом ваших сообшений!.. – он повесил трубку. – Чиорт знает щто! «Где-та на юг»! «Вродэ как танки»! Сэржант! Ка мнэ! Саэдини мэня с гэнэралом! Бистро!

Староста, небольшой коренастый мужчина на вид лет шестидесяти, был явно взволнован доносящимися звуками канонады и нервно мял в руках серую шерстяную кепку австрийского военного образца. Он и ещё несколько мужчин средних лет – совет деревенской общины – стояли посередине его большого закрытого двора, две стороны которого обрамляла каменная стенка с большими воротами, выходящими на главную улицу, а остальное делал большой белый одноэтажный дом с красной черепичной крышей, который вместе с хозяйственными пристройками образовывал большую букву «L».

– …Герр офицер, мы понимаем ситуацию и готовы вам посильно помочь, но, извините… надеюсь, вы понимаете… здесь женщины и дети… Мы надеемся, что если здесь не будет никаких военных частей, то русские оставят нас в покое… Мы же обычные крестьяне… Герр офицер?

– Не беспокойтесь, это не в наших интересах – оставаться здесь. Мы уйдём в темноте, чтобы нас не видели с воздуха, даю вам слово, прошу только о возможности отдыха для моих людей и какого-нибудь провианта… Надеюсь на сотрудничество с вашей стороны.

– Естественно, герр офицер, – староста явно не разбирался в званиях СС. – Герр полковник вас ждёт, пойдёмте, думаю, что хочет отойти с вами… Пойдёмте!

Лётчик лежал в небольшой, но светлой и чистой комнате в глубине дома. Его осунувшееся лицо покрывала густая седая щетина, ему было, видимо, немного более сорока, но сейчас выглядел гораздо старше своих лет, бледный, с глубоко запавшими глазами и тяжёлым сиплым дыханием, он казался почти стариком. Перед приходом фон Шенкофа младшая дочь старосты накинула ему на плечи китель и подложила сзади подушки, чтобы он мог более-менее ровно сидеть.

– Герр полковник, добрый день, оберштурмфюрер фон Шенкоф, Вторая танковая дивизия СС, – представился, войдя в комнату, молодой офицер и тут же обратил внимание на рыцарский крест на шее пилота, Немецкий Крест в золоте и множество других наград, и не только немецких, а также почётный золотой партийный значок НСДАП[9] на кителе – достаточно редко встречающийся на военной форме экземпляр: его носитель, кроме того, что, видимо, являлся авиационным асом, был ещё и совсем не последним человеком в партии…

– Полковник фон Шюттенхоф, эскадрилья специальных операций штаба люфтваффе, искренне рад вас видеть, оберштурмфюрер! Сами понимаете, уже ожидаю русских с минуты на минуту, а тут вы…

– Рад быть в вашем распоряжении, герр полковник… – эсэсовец слонил голову. – «Специальная эскадрилья штаба»?.. – Ни о чём подобном он никогда не слышал, но не решился пока задавать лишние вопросы.

– Оберштурмфюрер, – продолжал лётчик. – В данной ситуации не буду морочить вам голову различным дерьмом относительно секретности, важности для рейха, долга перед фюрером и т. д., рейх уже не существует… Я… я не знаю ваших личных планов на будущее… Но вы и ваши люди – моя последняя надежда, вы это понимаете, и я тоже. Зато вы ещё не знаете, что я – также надежда на будущее лично для вас… Не знаю, что со мной и сколько мне осталось жить… Думаю, что что-то с позвоночником – не чувствую ног, но провести этот остаток дней в русском плену я не собираюсь… Под моей кроватью сейчас лежит нечто, что я должен был довезти до Мюнхена, но, видит Бог, не получилось… Но это ни в коем случае не должно попасть в руки как русских, так и американцев или англичан… Ни тем ни другим не хочу доставить такое удовольствие!.. Помогите мне, оберштурмфюрер, а я помогу вам… Понимаю, что не выгляжу как человек, способный ещё кому-либо помочь, но, поверьте, волей судьбы здесь и сейчас, я – ваша самая реальная надежда на будущее… Если, конечно, нам обоим удастся выбраться из этого дерьма живьём и с моим грузом и добраться хотя бы до Зальцбурга…