На самом склоне все вроде было нормально. Никаких подозрительных следов. Изредка попадался на глаза мелкий мусор, но его вид красноречиво говорил о том, что лежал он давным-давно. Пару раз Ной оборачивался и глядел в сторону дома, который с возвышенности был виден, как на ладони. Там тоже все было в порядке.

Если бы не застрявший поезд, этот обычный летний денек не отличался ничем другим от десятков таких же. Вот оно, небо на головой с проплывающими по нему облаками, извечное солнце, греющее кожу, легкий ветерок, едва уловимый шум деревьев, чьи кроны покачивались из стороны в сторону. Пахло травами, цветами и сосновой смолой. И еще чем-то. Необычные такие нотки. Ной постарался принюхаться, но запах сложно было уловить и уж тем более выявить на фоне остальных. Что-то эдакое, сладковатое.

Словно бы почувствовав его настороженность, обернулся Егор.

– Ты чего бормочешь? – спросил он и приостановился.

– Да так, – Ной с сожалением для себя понял, что начал говорить себе под нос: была у него подобная дурная привычка. – Ничего не чуешь?

– А должен? – Егор поднял голову и заозирался. – Вроде нет, все нормально. Только птиц не слышно.

Ной вслушался – пернатые молчали. Но, может, они всегда здесь молчали. Не таким уж он был частым гостем на горе, чтобы знать, как ту все устроено и привычно ли было пение птиц.

– Они вообще поют тут? – поинтересовался он у Егора, который явно был более сведущ в этом вопросе.

– Не знаю, я никогда не обращал внимания. У дома вот поют. Не слышал разве?

– Идем уже дальше, – Ной перекинул ружье на другое плечо. Подниматься становилось тяжелее, так как склон становился чем выше, тем круче.

Около вершины начинался открытый участок, лишенный крупной растительности, и они пошли вдоль него, выйдя на противоположную сторону. Совсем скоро стал виден поезд: он по-прежнему оставался недвижим. И рядом с ним все так же никого не было.

– Мы чуть ниже стояли, вон где та поляна между соснами, – объяснил Егор показывая пальцем.

– Пойдем, что ль, посмотрим на твою «елочку», – спокойно процедил Ной, снимая ружье с плеча.

Теперь шел первым он. Егор не имел ничего против такой расстановки и держался позади. Он вообще притих. Было лишь слышно его шумное дыхание, видимо, из-за нервов. А нервничать имелось от чего: они вновь спустились в гущу деревьев, и тот запах стал чувствоваться много явнее. Вне всяких сомнений, это был сладковатый аромат разложения смешанный с чем-то весьма противным, как если бы вскрыли абсцесс, наполненный гнойной массой. Такое сочетание запахов само по себе настораживало. Ной только и успевал заглядывать в просветы между деревьями.

Ближе к проплешине посреди деревьев, на которую указал Егор, к тем нехорошим запахам присоединился аромат давно немытого тела. Пахло ощутимо. Ной знал, что так пахнут люди, много недель не сменявшие одежду, не видевшие воды для своих тел. Он взвел курки на двустволке, готовый в любой момент к нападению.

Нападения, тем не менее, никакого не последовало – они спокойно вышли к небольшой поляне. Чуть в стороне от ее центра виднелся здоровый пень. Скорее всего, раньше здесь произрастало крупное дерево с раскидистой кроной, отчего, после его исчезновения и осталась подобная плешь.

– Там под этой корягой у них схрон, – поделился Егор, но приближаться не отважился, оставшись на краю поляны.

Ной с ружьем наперевес подошел к пню. С этого места был отлично виден поезд, и ребята в самом деле могли разглядеть бежавших от него людей. Но никаких человеческих «елок», ровно как и следов Ивана или Ильи, видно не было.

Ной обошел остатки дерева и увидел с другой стороны пня следы рытья. Земли накидали много, вот только тут не раскапывали, а наоборот, закапывали. Ной даже удивился, чего такого могли там закопать?