– Ну вот и порядок. Будет ждать меня у себя завтра в три. Ах, если бы все в жизни так легко осуществлялось.

И снова наступила ночь, этот неотвратимо-неизбежный атрибут земной жизни. Убаюканный теплом постели, Лео бездумно смотрел в тускло белеющий во тьме потолок, пока веки не закрылись сами собой, суля сладкое погружение в объятия сна. Но перед глазами вновь вспыхнул жемчужно-голубой экран. В его глубине отчетливо проступило лицо немолодого мужчины с благородными чертами и устало-задумчивым взглядом светлокарих глаз. Его пышные волосы и брови были щедро пронизаны платиновыми нитями седины.

Мужчина склонился над письменным столом. Неведомый оператор, демонстрировавший Лео это немое ночное «кино», словно бы откатил свою камеру в дальний угол помещения (или тронул движок трансфокатора), перейдя на общий план и услужливо предоставив для обозрения всю комнату. Вспыхнул уже знакомый Лео луч. И не луч даже, а только яркое пятно света, перемещавшееся с предмета на предмет. Соскользнув с высокой старомодной этажерки, пятно задержалось на клетке, укрытой на ночь куском плотной темной ткани. Лео сознавал, что ткань непрозрачна, и в то же время отчетливо видел белого какаду, дремавшего в кольце с поджатой и спрятанной в теплых перьях лапкой.

Пятно переместилось вправо и Лео заметил женскую фигуру, прятавшуюся у книжного шкафа, позади клетки с какаду. Подавшись слегка вперед и вытянув шею, она следила за каждым движением (руки или мысли?) склоненного над письменным столом мужчины. Несмотря на то, что на ней был какой-то экзотитческий восточный наряд, Лео сразу узнал таинственную посетительницу института и его снов.

Незнакомка неожиданно резко обернулась и… обожгла его недобрым взглядом. Лео вздрогнул. Злоба, полыхнувшая в глубине ее черных зрачков, молнией вонзилась ему в горло, причинив физическую боль. Дыхание перехватило настолько, что потемнело в глазах. К счастью, ее внимание отвлек хозяин комнаты. Встав из-за стола, он направился к книжному шкафу.

«Ага, попалась, – подумалось Лео. – Сейчас он тебя…»

Седовласый человек не спеша протянул руку, открыл дверцу шкафа и извлек из него книгу. При этом его рука несколько раз свободно прошла сквозь неподвижно застывшую женскую фигуру. С книгой под мышкой он вернулся к письменному столу, так и не заметив постороннего присутствия. Попугай, потеряв во сне равновесие, завалился набок и, чтобы не упасть, обеими лапками вцепился в кольцо. «Экран» погас.

Разбудил Лео солнечный луч, бесцеремонно разлегшийся на его подушке и слепивший глаза. Ночные видения остались где-то в глубинах подсознания. Лео чувствовал себя вполне бодрым, хорошо выспавшимся, если не считать неприятных, неизвестно откуда взявшихся ощущений в горле.

Не изменяя заведенной с детства привычке, он сделал зарядку, принял душ. Боль в горле не проходила и, по той же, оставшейся с детства привычке, он пожаловался на нее матери.

Всегда, сколько помнил себя Лео, они жили вдвоем. Быть для нее единственным объектом заботы считалось в их маленькой семье явлением само собой разумеющимся. В ожидании завтрака он поделился с матерью предстоящим визитом к ученому.

– Это удивительнейший человек. К сожалению, современники, как правило, глухи и слепы к гениям, живущим среди них, что ужасно обидно и несправедливо. Говорят, нужно умереть, чтобы тебя признали и оценили. А я думаю, все дело в том, что до уровня сознания иных гениев человечество просто дорастает позже, с годами.

– Опять «гений», – вздохнула мать, накрывая на стол.

– Он экспериментирует со временем. Он доказал, что время – материальная субстанция. Что им можно управлять – ускорять или замедлять по своему усмотрению.