Емкость оказалось пустой, и Настасья тут же покатила её туда, где висел на ограждении Ивар. К великой её радости, тот всё-таки пришел в себя – проговорил, когда увидел её:

– Хорошо, что ты это нашла. Я надеюсь, ты сумеешь подобраться ко мне поближе.

– Конечно, сумею! – воскликнула Настасья, ставя цилиндрическую емкость вертикально и взбираясь на неё. – Вот, сейчас…

Её руки не дотянулись до Ивара: кончики пальцев рассекли воздух сантиментах в двадцати от подошв его туфель. А по крышке бочки будто забарабанил дождь, и на ней возникла россыпь мелких алых пятен округлой формы. От отчаяния девушка даже взвыла, а из глаз у неё брызнули слезы.

– Ничего, – прошептал Ивар. – Еще есть время.

Он произнес это с такой пугающей уверенностью, что Настасья даже перестала плакать. Что-то в его интонации было не то. Какой-то в ней прятался подтекст. Но какой именно – ей некогда было думать.

Она еще раз огляделась по сторонам, и тут её осенило. Ивар-то висел на частично оторвавшемся фрагменте ограждения – и этот фрагмент уперся теперь нижней частью в принесенную ею бочку. То есть – превратился почти что в лестницу.

Настасья ступила на первую перекладину, потом – на вторую, и псевдо-лесенка заскрипела, закачалась пол ней. На миг девушка даже уверилась, что ограждение сейчас полностью оторвется, а сама она рухнет спиной вниз, на асфальт проезжей части. И Настасья замерла, не двигаясь – но ненадолго. Едва убедившись, что импровизированная лесенка по-прежнему упирается нижним краем в пустую бочку, она полезла дальше. Железная конструкция ныла и дрожала, но Настасья игнорировала это. И скоро её лицо оказалось на одном уровне с лицом Ивара, который снова открыл глаза. И заговорил.

– Та колба, что была у Сюзанны – я видел, ты её подобрала. Она всё еще при тебе? – спросил он.

Настасья сперва опешила, но потом, крепко держась за огражденье одной рукой, вторую сунула под ветровку и проверила карман кардигана.

– При мне. – Она даже представить не могла, зачем Ивару понадобилось это знать.

– Тогда слушай. Не пытайся меня отцепить. Я намного тяжелее тебя, и ты меня не удержишь. А если я упаду, то могу разбить себе голову. Так что лучше оставь меня так.

– Но как же?..

– Погоди, дай мне сказать. Я хочу, чтобы ты дождалась момента, когда всё со мной будет кончено. Думаю, это случится скоро: я уже не чувствую ни рук, ни ног. Не перебивай – у меня мало времени. А когда я… когда я уйду, ты должна произвести экстракцию. Я хочу, чтобы ты это сделала. Время у тебя будет: процесс можно осуществить в течение тридцати минут после смерти объекта. Я читал об этом. Засеки время по часам…

Он закашлялся, и только тут, увидев огромные кровавые пузыри у него на губах, Настасья вспомнила о том, что у Ивара еще и сломаны ребра. И всё же – признавать неизбежное она не желала.

– Нет, – она замотала головой, – я даже слышать этого не хочу. Сейчас я придумаю, как мне освободить твою левую руку. И ты ни за что не упадешь, если будешь правой рукой…

Она хотела сказать: держаться за ограду. Но, даже и без сломанных ребер, как бы он стал держаться, если руки его и вправду ничего не чувствовали? И главное: как ей было снять его с арматурного прута, на котором он висел? Чтобы отцепить Ивара, ей пришлось бы его приподнять. И не имелось даже призрачных шансов, что ей удастся это сделать.

А её названный жених между тем продолжал:

– Мне всё равно не выжить – с такой кровопотерей. Но капсула с моим экстрактом – она поможет выжить тебе. Это – твой билет в Новый Китеж. Твой дедушка хотел, чтобы я отвез тебя… – Он снова закашлялся, и кашлял целую минуту кряду; кровь двумя струйками потекла у него по подбородку.