Я же сам чуть отшатываюсь от его бурной реакции и говорю:

– Спокойней, старик. Извини…

Но как только поднимаю взгляд, замечаю на полметра выше уровня моих глаз на полке в здоровенной колбе огромный мозг какого-то существа, с прилагающейся к нему периферической нервной системой.

– А это что ещё за хрень?

Тяну к банке руки.

– Слышь, клешни убрал! – снова взрывается Профессор.

Я замираю, но затем опускаю на него свой увесистый взгляд.

На секунду дед теряется, поняв, что вякнул что-то не то:

– Это очень ценный экземпляр, – оправдывается и бегает глазами. – Вдруг разобьёшь.

Тогда я опускаю руки, но подвожу рожу поближе, продолжая разглядывать мозги. Извилин на них почти нет, а нервы (эти тонкие ниточки зависшие в склянке) кажутся непропорционально короткими по сравнению с величиной мозга…

В ту секунду я смотрел на собственное будущее, но ещё не был в состоянии сложить «2+2».

Хотя, наверно, это даже к лучшему…

– Так чей это мозг? – спрашиваю.

– Крысы, – резко отвечает. – Не отвлекай меня!

– Крысы? – удивляюсь я и снова кошусь на старую лысую башку старика. – С хера ли он такой огромный?

Профессор сначала внимательно посмотрел на колбу, потом на меня.

Он помялся, но ответил:

– Это была… очень большая крыса.

После этих слов он с бряканьем откладывает чашечку Петри и пипетку:

– Ладно, ты всё равно меня сбил! Пошли!

Встаёт и, прихватив с собой за спинку старое, облезлое, скрипучее кресло, на котором только что сидел, Профессор направляется к другому столу у стены слева от меня, перед этим убрав меня рукой с дороги.

Я двигаю за ним.

– Точно готов к этому? – спрашивает, не поворачиваясь ко мне и с трудом переставляя шаркающие ноги. – Хорошенько обдумал всё, о чем мы говорили?

Профессор говорит о нашем разговоре, когда он предложил мне эту процедуру. Впервые за пару лет нашего знакомства старик пригласил меня к себе в комнату. И если терминалы и серверы намекают, что денег у него навалом, то комната выглядит не намного лучше, чем моя. Он посадил меня в своё кресло, а сам сел на край старого табурета и постоянно ёрзал на нем.

Тогда он тоже был на нервах, но не так, как в этот день.

Старик попытался завести разговор издалека и начал с пространных разговоров, но я предложил ему сразу перейти к делу.

Профессор предложил за небольшую плату поучаствовать в эксперименте:

– Я хочу просто взглянуть, как работает моя новая формула, – тараторит сквозь зубы, как обычно. – Опасности никакой нет, – утверждает. – Препараты проверенные. Там просто пара новых пептидов. Статистический эксперимент – вот и всё.

Немного пораздумав, отвечаю:

– Смарт-драги, говоришь? Ладно. Если всё безопасно, пять сотен на стол, и давай свою пилюлю.

Глаза у него бегали, как у уличного торчка, но иногда у него бывал такой взгляд, словно он сканер или рентген какой-то.

– Нет, ну ты всё-таки поразмысли над этим, – говорит. – К тому же там есть ещё один нюанс…

Не сказать, что я не был готов к такому.

– Какой же?

Старик, помявшись, говорит:

– Необходимо внутричерепное введение…

Его глаза перестали бегать, и он уставился на меня, как корова, пожевывая свои старые сморщенные полосочки губ.

– Что, прости?..

Он объяснил, что по-другому никак. Раствор не проходит гематоэнцефалический барьер2. Но если его ввести в спинномозговую жидкость, сыворотка равномерно распределится и впитается преимущественно в кору.

Я задал ещё несколько вопросов и, несмотря на эту новость, поднял цену и согласился. Не каждый же день предлагают за плату попробовать то, что ты сам себе не можешь позволить. Да и я давно догадывался, что у нашего Профессора есть такие штуки, которые при всем желании на улице не найти. А по поводу внутричерепного введения, подумал, если ставки выше, то и выигрыш должен быть больше. К тому же мне нечего было терять. Игла в мозг, кувалдой между ног – я уже давно был готов на всё, что угодно. И, кажется, именно в тот момент я впервые услышал этот шепот. Он говорил мне: «Эй, слышишь? Это, может быть, твой шанс… возможно, именно этого момента ты ждал всё это время…»