Вечером в Москву ушла шифровка следующего содержания:

Москва

Тихонову

15 августа на приёме в Посольстве Франции ко мне обратился начальник коммерческого отдела Бразильской Оружейной корпорации Рамирес Санчес. Он выказал желание встретиться с компетентными советскими чиновниками и передать им за вознаграждение секретные документы своей корпорации. На такой поступок он якобы решился в связи со скорым увольнением. Причину увольнения Санчес объяснить отказался. На следующий день он показал мне часть документов. Это оказалась техническая документация закрытого характера, ценность которой могут определить лишь специалисты Генштаба. Санчес оценивает всю документацию в пятьдесят тысяч долларов. Торговаться не желает. Однако за пять тысяч долларов готов передать для проведения экспертизы часть документов.

Учитывая нервозность, страх и неуверенность Санчеса в правильности своего поступка, боясь, что он может отказаться от своих намерений, я передал ему пять тысяч долларов и забрал документы для их оценки.

Прошу утвердить расходы и сообщить о целесообразности дальнейших переговоров с Санчесом.

Техническое описание стрелкового вооружения, выпускаемого корпорацией, и коммерческое предложение для военных формирований в Анголе, возглавляемых Савимби, направляю почтой.

«Тихонов» – это была не фамилия, а псевдоним непосредственного руководителя Юровского, начальника отдела ПГУ по Ближнему Востоку генерала Розанова. Псевдоним «Саул» был присвоен Юровскому.

На следующий день вечером Клер рассказала Юровскому, что Рамирес, ни с кем не прощаясь, улетел в Бразилию.

– Может быть, ему просто стало стыдно за своё поведение во время нашей встречи? – предположил Георгий Натанович.

Крючков прочёл шифрограмму из Каира от Саула, заключение Генштаба о добытой Саулом документации и думал, как ему поступить. Информация, содержавшаяся в документации, как, впрочем, и сама Бразильская Оружейная корпорация, не представляла никакого интереса для Внешней разведки. Если бы на месте Юровского был другой резидент, тому было бы не избежать обвинения в грубом профессиональном просчёте, в качестве наказания его, возможно, даже заставили бы компенсировать из своей зарплаты часть отданных за «пустышку» денег. И Крючкову очень хотелось поступить именно так, тем более что он кое-что слышал о Юровском и не верил, что тот способен на глупости. Опытный бюрократ чувствовал обман. Но Крючков нуждался в поддержке покровителей Юровского. Без их согласия у него было мало шансов стать Председателем КГБ. Он позвонил начальнику Ближневосточного отдела Розанову:

– Владимир Иванович, скажите, как вы оцениваете работу резидентуры в Каире?

Начальник отдела немного помялся, потом сказал неуверенно:

– Сложно однозначно ответить, Владимир Александрович. Первые три месяца после прибытия Саула поток информации из резидентуры почти совсем иссяк. Мы получали лишь ответы на наши запросы. Теперь ситуация явно меняется к лучшему. Есть несколько новых интересных разработок. Особенно одна. Я говорю о получении первой секретной информации от шифровальщика посольства Испании в Каире. Мы меняем первое негативное впечатление о Сауле.

– Хорошо. Сообщите в Каир, что Центр утверждает выплату вознаграждения Рамиресу Санчесу и благодарит Саула за успешную операцию. Однако дальнейшую разработку иностранца считает нецелесообразной. И ещё, я поддерживаю просьбу Саула о направлении в его распоряжение сотрудников наружного наблюдения.

Долгожданная шифровка пришла в пятницу вечером. Только прочитав её, Юровский понял, в каком напряжении жил последние дни. Он не должен так рисковать. Касса резидентуры должна быть неприкосновенна. Но как быть, если, даже пытаясь экономить, он тратил на себя больше трёх тысяч в месяц?