Стэнли. Выглядите-то вы – блеск.

Бланш. Именно на комплимент я и напрашивалась, Стэнли.

Стэнли. Ерунда! Не занимаюсь.

Бланш. Что – ерунда?

Стэнли. Комплименты женщинам насчет их внешности. Не встречал еще такой, что сама бы не знала, красива или нет, и нуждалась бы в подсказке; а есть и такие, что вообще полагаются только на собственное мнение, что ты им ни говори. Было время, гулял я с одной такой красоткой. И вот она мне всё: «Ах, я так романтична, ах, во мне столько обаяния». А я ей: «Ну, а дальше?»

Бланш. А она что?

Стэнли. Ничего. Заткнулась, как миленькая.

Бланш. На том и конец роману?

Стэнли. Разговору конец – только и всего. Одни мужчины падки до всего этого голливудского сюсюканья, а другие – нет.

Бланш. И вы, безусловно, принадлежите ко второй категории.

Стэнли. Верно.

Бланш. Да, я представить себе не в состоянии мстительницу, которая приворожила бы вас.

Стэнли. Верно.

Бланш. Вы простой, прямой, честный, хотя звезд с неба, пожалуй, и не хватаете. Чтобы привлечь вас, женщине нужно… (Неопределенный жест.)

Стэнли(с расстановкой). Положить… карты на стол.

Бланш(улыбаясь). Да, да. Карты на стол… В жизни столько темнят, столько околичностей. А я люблю, когда художник пишет сильными, яркими мазками и на палитре у него только основные, самые элементарные цвета. Терпеть не могу розовато-кремоватой размазни и знать никогда не желала людей «ни то ни се». Вот почему, стоило вам вчера войти, я тут же сказала себе: «Моя сестра вышла за настоящего мужчину». Конечно, с первого взгляда больше и не скажешь…

Стэнли(рявкает). А ну, хватит в прятки играть!

Бланш(зажимая уши). У-у-у-у-у!..

Стелла(с крыльца). Стэнли! Выйди, не мешай Бланш одеваться.

Бланш. Я совершенно готова, милая.

Стелла. Ну так выходи.

Стэнли. А у нас разговор по душам.

Бланш(весело). Милая, не в службу, а в дружбу. Добеги до аптеки и купи мне кока-лимонад, да чтоб колотого льда побольше. Сделаешь, дружок? Для меня?

Стелла(нерешительно). Хорошо. (Уходит, скрываясь за углом дома.)

Бланш. Бедняжка подслушивала. А мне кажется, она не понимает вас так хорошо, как я… Ну, так вот, мистер Ковальский, на чем мы остановились? Да… Что ж, давайте начистоту. Я готова ответить на любые вопросы. Мне скрывать нечего. Так что вас интересует?

Стэнли. У нас, в штате Луизиана, действует небезызвестный кодекс Наполеона, согласно которому все, что принадлежит моей жене, – мое, и наоборот.

Бланш. Боже, что за грозный вид – судья!

Опрыскивает себя духами, шутя направила пульверизатор в него. Он вырвал пульверизатор, швыряет на туалетный столик.

Она, запрокинув голову, смеется.

Стэнли. Не будь вы сестрой моей жены, я бы знал, с кем дело имею.

Бланш. А именно?..

Стэнли. Не прикидывайтесь дурочкой. Сами знаете. Где бумаги?

Бланш. Бумаги?

Стэнли. Документы. Отчетность по плантации.

Бланш. Какие-то бумаги были.

Стэнли. То есть? – были да сплыли?

Бланш. А может быть, и не сплыли – лежат себе где-нибудь…

Стэнли. Но, конечно, не у вас в кофре?

Бланш. Все мое – в кофре.

Стэнли. Так за чем дело стало – взглянули? (Подошел к кофру, рванул крышку, открывает.)

Бланш. Ради бога, что с вами? Какое мальчишество, что вам взбрело? Что я присвоила какие-то деньги и вожу вас за нос, что я могла предать сестру?.. Пустите, я сама. Так будет быстрее и проще… (Подошла, достает шкатулку.) Почти все мои бумаги в этой шкатулке. (Открыла.)

Стэнли. А там, на дне? (Указывает на связку бумаг.)

Бланш. Любовные письма, пожелтевшие от древности, все от одного мальчика.

Он отбирает их.

(В голосе ее бешенство.) Отдайте!

Стэнли. Сначала посмотрим.

Бланш. Вы недостойны прикоснуться к ним!