"Он умный, – подумала Варвара, сама удивляясь собственной откровенности. – Чёрт возьми, даже слишком. Этот его тон… он ведь всегда говорит по делу. Иногда так, что мне приходится соглашаться, даже если я не хочу".

Она вспомнила, как он указал ей на ошибку в документах в первый же день их работы. Сделал это так ненавязчиво, но так точно, что она почувствовала укол профессиональной ревности.

"Да, он раздражает, – снова подумала она, кусая губу. – Но, чёрт возьми, это раздражение почему-то начинает мне нравиться".

Варвара отвела взгляд от двери, но мысли о Виталии продолжали преследовать её. Он был мужчиной. Настоящим. Этот факт невозможно было игнорировать. Его уверенность, его резкость, даже его несносные манеры – всё это теперь всплывало перед ней в новом свете.

Она провела ладонью по лицу, пытаясь избавиться от этих мыслей.

"Нет-нет, – покачала она головой. – Это глупо. Мы партнёры. Мы работаем над делом. У нас нет времени на такие глупости".

Но воспоминания были упрямы. Она снова видела перед собой его карие глаза, этот насмешливый взгляд, в котором читалось что-то большее, чем просто уверенность в своих словах.

"Почему он ТАК смотрит на меня? – мелькнула мысль, от которой по спине пробежал лёгкий холодок. – Или это я только что придумала?"

Она сцепила пальцы, упёрлась ими в стол и закрыла глаза.

"Сосредоточься, Варвара, – твёрдо сказала она себе. – У нас дело, а не бульварный роман".

Но слова не помогли. Виталий Дмитриевич не исчезал из её мыслей. Он раздражал её до глубины души. И, как ни странно, именно это начинало ей нравиться.

Виталий вел машину через переполненные улицы. Дождь, начавшийся внезапно, барабанил по лобовому стеклу, оставляя узкие полосы, которые тут же размывались новой волной. Дворники не успевали очищать стекло, и от этого ощущение пути становилось зыбким, как и его мысли.

"Зеленая, конечно, – подумал он, сжимая руль чуть крепче, чем требовалось. – Слишком резкая, упрямая, словно хочет доказать что-то всему миру. Но, черт возьми, какая профессиональная хватка".

Он мельком улыбнулся, но тут же его лицо снова стало серьёзным.

"Варвара Олеговна, – почти насмешливо подумал он. – За ней ведь несколько дел, которые даже корифеи розыска бросали, махнув рукой. И она их довела до конца. Тихо, без шума, без лишнего пафоса".

Он вспомнил, как однажды слышал, как кто-то из стариков в отделе шутливо назвал её "тигрицей". Тогда он только усмехнулся, не придав словам значения. Но теперь, работая с ней, он понимал, что это сравнение не так уж далеко от правды.

"Она впивается в дело, – думал он, переключая передачу. – Разбирает его по косточкам, пока не находит зацепку. Как это у неё получается? Уверенность? Интуиция?"

Виталий тяжело выдохнул, осознавая, что его мысли снова возвращаются к Варваре.

"Она красивая, – признал он, хмуря брови. – Чёрт, слишком красивая. Эти глаза, строгий взгляд, в котором, кажется, можно утонуть. Этот голос, чуть низкий, но возбуждающий до невозможности".

Он на секунду прикрыл глаза, но тут же встряхнул головой, словно отгоняя видение.

"Хватит, Виталий, – сказал он себе вслух, резко повернув руль, уходя на перекрёстке. – Ты мало обжигался? Ещё одной ошибки тебе не хватало?"

Но воспоминания всё равно возвращались. Её лицо, упрямое, сосредоточенное, как в тот момент, когда она решительно ткнула пальцем в карту и сказала: "Я займусь родственниками". Виталий тогда почти рассмеялся, но вовремя сдержался.

"Её серьёзность – это что-то особенное, – подумал он, позволяя себе едва заметную улыбку. – Даже когда она злится, это выглядит… прекрасно".