После третьей репетиции Олег зашёл в музыкальный магазин на Кузнецком мосту и купил, потратив почти все свои деньги, самую дешёвую бас-гитару. Это был красивый белый четырёхструнный «Сквайр», уценённый из-за уродливых царапин на корпусе.

– Отличная штука, – сказал Гамлет, – покрутив инструмент в руках, – «Сквайр», если ты не в курсе – это бюджетная китайская копия «Фендера», но «Фендер» – он и в Африке «Фендер». На царапины забей, они даже на боевые раны не тянут. Гриф, вижу, прямой, только настроить надо, пусть мастер поправит, я тебе телефон одного хорошего мужика дам. Струны, пока учишься, можно не менять. А вообще ништяк. Эта подруга прослужит тебе лет пятнадцать, если не больше. Только береги её, без чехла по улице не таскай, особенно по морозу. А то девочки этого не любят, сам знаешь – болеют потом…

Поначалу Олег чувствовал себя в космосе. «Меня взяли в музыканты, невероятно!», – восторженно думал он. Если бы его спросили, кто такой Гамлет, с которым он связался, он затруднился бы с ответом. По сути, ничего кроме возраста и имени Олег о нём не знал. Всё, что Олег мог сказать о своём друге – это то, что он, как всякий настоящий поэт, искренне пишет песни и так же искренне живёт.

Впоследствии они сошлись поближе, стали проводить много времени вместе, но понятнее от этого Олегу не стало. Гамлет сочинял переполненные противоречивыми чувствами и причудливыми сюжетами песни, однако стиль поведения у него был совершенно неадекватным. Однажды на каком-то концерте он подошёл к случайным незнакомым людям, достал из-за пазухи топор и ледяным голосом произнёс: «Творчество или смерть?». Гамлета попытались проигнорировать, но он приблизился до дистанции «глаза-в-глаза» и, приложив лезвие топора к своему подбородку, повторил вопрос ещё раз. Перепугав всех, кого только можно было перепугать, Гамлет заключил: «Смерть, только смерть!», и так же спокойно отошёл в сторону.

Под стать своему странному неудобоваримому юмору, Гамлет вёл маргинальный образ жизни, не занимаясь никакой работой, кроме музыкальной – выступлениями на улице или в электричках и преподаванием гитары подросткам. В прошлом он часто переезжал с места на место от одной бывшей женщины к другой будущей бывшей женщине, однако последние три года проявлял несвойственную стабильность, живя в Сокольниках у долговязой рыжей Александры по прозвищу Фокси. Эта молчаливая девушка больше всего в жизни любила йогу и альпинизм, а в остальное время работала менеджером в спортивном магазине. Со стороны казалось, что она совершенно спокойно принимает характер и манеру общения своего мужчины, каким бы грубым оно ни было. Упоминание практически каждого района, если не каждой улицы Москвы Гамлет сопровождал брутальными комментариями: «Ну, здесь я бухал», «Ну, здесь менты забрали как-то», «О, это же та улица, где мы с Фокси зимой трахались в подъезде». Впрочем, помимо эгоцентризма и эпатажа также он проявлял недюжинную эрудицию и богатое поэтическое воображение.

– Кунгур? Помню, Пермская область. Город, где на мебельной фабрике из остатков фанеры делают худшие на свете гитары. Стоим мы там на трассе с Фокси, заметённые снегом, как Прончищев с женой, никто не подбирает. Ну, думаю, всё, ещё немного, и можно на нас крест ставить, корабельным линьком только перевязать для прочности. Но тут, к счастью, останавливается кто-то. Думал, полярная спасательная экспедиция, а оказалось, геологи из Екатеринбурга. Довезли, согрели!

«Что за Прончищевы?», – изумлялся Олег. Найдя нужную статью в Википедии, он был удивлён ещё больше – откуда уличному музыканту знать малоизвестную трагедию из истории Русской Арктики, унесшей жизни супругов-полярников? Но Гамлет знал. И знал не только это.