Тот ухмыльнулся, встал и сделал пару шагов к малышке. Сел перед ней на корточки, стараясь быть с девочкой на одном уровне.

– Ты знаешь кто я? И можешь сказать, где твой папа?

– Нет, но вы хороший. Тётя так сказала. Она и к папе приходит. Она мне показала его и монстров. Папе плохо, из-за неё, – Ксения хмурилась, лицо её было сосредоточено и чуть насуплено.

То, что она говорила, было необъяснимо и непонятно. Серафим малодушно подумал, что девочка бредит.

– Тётя, говоришь? Как она выглядела? – Виктор Владимирович, старался говорить с малышкой спокойно, боясь спугнуть. Но знал одно – ребёнок говорил правду. Она даже внешне похожа на его сына как две капли.

– В тёмном балахоне, как смерть, с маской.

– Дедал, у тебя есть фотография зарисовки Свята? – спросил Виктор Владимирович.

Вампир достал телефон и протянул его Виктору.

– Она, малышка? – девочка кивнула. Глаза её сделались черными. Дедал и Виктор переглянулись. Дела были плохи. Болезнь не пощадила и этого ребёнка.

Утром в поместье Эвердин было не спокойным. Ощущалось возбуждение, слуги передвигались короткими перебежками, и шумели больше обычного. Святослав проснулся задолго до того, как начался шум. Он лежал с закрытыми глазами и мечтал о том, чтобы головная боль, мучившая его с ночи, прошла и он мог ещё немного поспать.

Но это были только мечты. Снова топот, лёгкий стук и звон битого стекла. «Хм, на одну фарфоровую вазу в поместье меньше, – подумал Святослав»

– Мелодит – позвал служанку мужчина, не открывая глаз. Она была всегда при нем, чем сильно его раздражала. Сейчас она вновь упала на колени перед ним, а тонкие прохладные пальцы коснулись его руки.

– Да, мой господин? Вам хуже? Может позвать доктора? – её голос был тонким, почти визгливым.

– Нет, благодарю. Но вот что мне скажи дорогая Мелодит, – голос его стал мягким и как будто бы тёплым. Он улыбнулся кончиком губ, стараясь меньше думать о боли.

– Что-то случилось в поместье? Не ври только. Я же слышу, что слуги о чем-то перешёптываются, и бегают как крысы на тонущем судне.

– Ничего мой господин! Уборка! Маргарита Николаевна велела убрать везде! – голос ею явно дрожал.

– Мелодит! – строго произнёс Святослав. Он открыл глаза и взглянул на девушку. Головная боль усилилась от резкого света проникающего через неплотно закрытые шторы.

– Я не могу вам сказать, мне запретили… – бледная, как и все представительницы своего вида, она стояла на коленях опустив голову, как нашкодивший ребёнок.

– И кто же запретил? –

– Его королевское величество, – испуганно пискнула рабыня.

– Забавно, а что ещё мне запретили, моя драгоценная служанка? – он притянул её за шею, девушка ойкнула от страха.

– Господин, пожалуйста…

Она запричитала, на глазах выступили слезы. Святослав не хотел делать ей больно, хотел только правды. Надоело слушать лесть, или праведный бред. Все боялись, что он выйдет из себя и будет во власти болезни.

– Ты моя! Подчиняешь мне! Скажу на колене ты станешь! Велю убить, и ты сделаешь! Отдаться кому угодно, все что пожелаю! Ты раб! Помни об этом! – рыкнул мужчина, ярость которую он долго сдерживал вырваться наружу. Девушка подняла невольно голову и посмотрела ему в глаза. Он говорил, как раньше, до болезни. Её идеал, любимый, господин.

Щеку девушки обожгло. От удара её голова откинулась в сторону.

– Мне повторить вопрос, раб? – зло бросил Святослав, поджав губы.

– Его королевское величество уезжал вместе с создателем из страны. День назад, а сегодня вечером вернулись. Не одни. С младшим сыном графа Белозёрова и малышкой. Это касалась вас, – каждое слово давалась ей с трудом. Метка преданности короля на руке тлела, запахло палёной плотью