[18].

Вступая в острую политическую дискуссию, имеешь большие шансы приобрести себе еще одного недруга. Хотя бывает и наоборот.

Юрий Лужков и сегодня весомая политическая фигура. Но Лужков образца 1996–1999 годов – это супертяжеловес. С не очень скрываемыми и совсем не безосновательными претензиями на президентское кресло. В зале Совета Федерации он был центром притяжения, явным неформальным лидером, «законодателем моды», вокруг которого всегда роились сенаторы.

Заседание Совета Федерации обычно начиналось с утверждения повестки дня. Иногда это происходило за считанные минуты: проголосовали за предложенный спикером проект – и вперед. Но такое происходило не часто. Более типичный вариант: кто-то из сенаторов предлагает включить в повестку дня вопрос, который, по его мнению, чрезвычайно важен и не терпит отлагательства. В годы моего пребывания в СФ чаще всего это был крик души по поводу невыплат заработной платы, катастрофического состояния в сельском хозяйстве и т. п. Но бывали и другие, более оригинальные сюжеты.

Обсуждается повестка дня очередного заседания верхней палаты. Обычно эта процедура сопровождается небольшим шумом – идет общение с соседями после двух – трехнедельного перерыва. Но, увидев на трибуне Юрия Михайловича, зал затих. Лужков предлагает включить в повестку дня вопрос о Севастополе. В отведенные ему пять минут он излагает историю вопроса, говорит о пассивности власти (при этом достается не только Хрущеву), о том, что не все потеряно, и завершает мыслью, что Совет Федерации должен сказать свое слово. Севастополь должен быть российским.

– Есть ли вопросы? – спросил Е. Строев.

С Борисом Немцовым. 1999 год

Я нажал кнопку.

Цитирую стенограмму:

– Прошу инициатора обсуждения этой проблемы Юрия Михайловича Лужкова ответить на три вопроса.

Первый: является ли эта проблема бесспорной с исторической и правовой точки зрения?

Второй: проводились ли предварительные консультации по этой проблеме между Советом Федерации Федерального Собрания Российской Федерации и украинским парламентом?

И третий – риторический: улучшит ли отношения России и Украины публичное, я подчеркиваю – публичное – обсуждение этого вопроса на пленарном заседании?

Если на все три вопроса ответ будет «да», я двумя руками за обсуждение. Если нет, то прошу наших коллег продолжить эту работу в переговорном режиме, без особой публичности.

Лужков отвечал 20 минут. Вопрос включили в повестку дня, но обсуждение прошло в другой – спокойной и даже осторожной тональности.

Заседание еще продолжалось, когда к нам подошел московский мэр:

– Борис, – обратился он к Немцову, – познакомь с Евгением Сауловичем.

И после рукопожатия продолжил:

– Хочу вас поблагодарить. Во-первых, за толковые вопросы, во-вторых, за то, что, благодаря им, я получил трибуну Совета Федерации на целых двадцать минут.

После этого эпизода я не только получил «доступ к телу», но и ощущал явно благосклонное к себе отношение со стороны Юрия Михайловича. Раз даже был приглашен им на персональный ужин, так сказать, в мою честь. Очень бы хотелось отнести это на счет своих ораторских и дипломатических способностей, но все обстояло гораздо прозаичнее.

Будучи сопредседателем согласительной комиссии по бюджету, я обнаружил, что ежегодно Москва получает из федерального бюджета солидный куш на выполнение столичных функций. Даже упрощенный расчет показал, что только подоходный налог, который платят «федералы» в столичный бюджет, в несколько раз перекрывает льготы, предоставляемые ими Москве. Отсюда появилось мое предложение: субвенции Москве за выполнение столичных функций прекратить. Хотя, по московским меркам, сумма была не так уж и велика, но не таков Юрий Михайлович, чтобы отказаться от того, что может «капнуть» в столичную казну. В необходимости субвенций он меня так и не убедил. Зато нашел в моем лице союзника по солидному финансированию Москвы из дорожного фонда…