– Не скажи! Ищем машину без видимых повреждений, там, возможно, зародился первый контракт с индлибом, – озадачил всех проводник. – Индлиб – индивидуальный либер, – специально для Андреса пояснял проводник, – метапрограмма поиска клиента по его порокам от рождения или приобретённых при расширения сознания.

– А я-то думал, что это вербовщик сознания, – признался Андрес, – что-то в виде гремучей смеси психолога-капеллана.

– И это также присутствует, – согласился Глория, – лезет в душу без спроса и гадит там, оставляя ещё дополнительные метки, что легче искать и контролировать.

– А это как? – не унимался Андрес, когда снова упомянули понятие души.

– У тебя бывало так, что привяжется мотив какой-нибудь песенки с парочкой строк, вот и крутишь их целый день, а избавиться очень проблематично?

– Ну, бывало.

– Вот что-то в этом роде, постоянно возвращаешься к этой метке, а потом раз – и тебе подсовывают что-то новое, но привязанное к метке, и ты поплыл, а дальше – больше…

– Понял?

– Ну, где рядом, забьют в голове гвоздь, а потом на него всякую ерунду будут вешать…

– Хорошо, пусть так, Фора, помогай ему, искать этот чёртов гвоздь!

– А почему на тебя они не действуют? – не унимался Андрес.

– А у меня нет души, – усмехнулся проводник, – некуда лезть, да я и сам один сплошной порок. Да и не знаю, была ли она у меня. Если была, то куда её запрятали инженеры-соматики?

– А кто такой Либер? – сыпал новые вопросы Андрес.

Ему ответила Фора: «В переводе значится «книга», возможно, считанная с тебя, твой двойник».

– Хватит вопросов Фтор! – возмутился Глория. – Ищите гвоздь!

Но не успел Андрес оглядеться, как окружающий его мир начал рушиться на глазах. Сначала как в цифровой видеотрансляции появились сбои, очень похожие на дефрагментацию картинки – смещённые прямоугольники и расплывчатые цветовые пятна. Затем резко сузился и потемнел обзор. Андрес не успел даже мысленно задать вопрос, что происходит как снова прозрел, но только в шлюзе и в скафандре.

Его взору открылся овальный зал, и он тут же ощутил тяжесть скафандра, хотя тот и весил всего лишь чуть больше килограмма. Прямо перед ним кто-то или что-то стояло, концентрация взгляда возвращалась не так быстро, как работал биомозг. Фигура тени под его ментальным напором приобретала всё более чёткие очертания. Вот наконец-то проступили знакомые и волнительные черты, сердце участило биение, лицо тронула волна тепла. «Это же…», – он не успел назвать визави. «Ты прав, Андре – это я!» – внедрился ему в биомозг ласковый посыл женским голоском. Улыбаясь, Андрес намеревался протянуть руку, чтобы коснуться романтического образа.

«Хаски, стой!» – резко одёрнул его голос отца. «Это индлиб!» – пояснили ему. Черты изображения, только начавшиеся, как пазлы, складываться в прекрасный образ девушки из юности, дёрнулись, словно от разряда электрошокера, и рассыпались прямоугольниками. «Закрой глаза и следуй за мной», – приказал отец, перебивая сладостный женский шепот. Глаза устало закрылись, тяжесть скафандра улетучилась, и началось падение в пропасть. «Ничего, ничего, – успокаивал свой биомозг Андрес, добавляя при этом: – где вот только я приземлюсь?» В тот же миг падение кончилось, и он интуитивно догадался, что это снова его комната.

Сердце не чувствовалось, но показалось, что оно застучало часто-часто, зашумело морским прибоем где-то в голове. Биомозг и тот выдал сомнения: «Попытка осы продемонстрировать эмоции или энергия интуиции?» Открылся обзор, его биклон полулежит на тахте. Отец сидит на месте проводника. Молодой, улыбающийся, родной – таким запомнился в детстве, в той счастливой и беззаботной части. Эмоции уже гасли, возможно, не хватало энергии, а связь с телом под внешним контролем.