… Как реагировал на такие разговоры о себе сам юноша? Никак. Он старался избежать слишком дружелюбного или враждебного общения с кем-либо, был затюканный и недоверчивый к людям. Ну, конечно, это были последствия такой судьбы, не от хорошей жизни юный Джовано стал таким недоверчивым и малообщительным. Хотя, иногда жизнь всё же удивляла юношу и приятно.

… Так случилось и в тот, совершенно обычный будничный день Джовано. Как и обычно, юный Джовано никак не мог заставить себя встать с постели, он был любителем поспать, утро было самым нелюбимым временем юного скрипача, вот они и ворочался ещё полчаса с мыслью: «Эх, утро, зачем ты наступило, так сладко спалось! Ну, ещё урву пять минут, тогда встану…».

Потом юноша всё-таки встал, умылся, оделся в свою привычную простенькую одежду: белые чулочки, ботинки, белая простая рубашка и тёмно-синие кюлоты из дешёвой ткани. Потом стал у зеркала и сам же пошутил над собой:

– Да, Джованни, ну и вид у тебя потасканный! Давай, дружище, хоть волосы во что-то приличное расчеши из пакли…

…Тут же он взял деревянный гребешок расчесал русые волны волос и собрал в хвост ленточкой со словами:

– Вот так уже получше будет! Та-а-к, у меня ещё до репетиции в театре два часа, неплохо было что-то сейчас раздобыть на завтрак себе…

Джованни посмотрел в свой мешочек, где хранил деньги, и застыл с расстроенным и насупленным от досады лицом: там было пусто, ни одной монеты. Джованни со стыдом вспомнил, как вчера у него оставалось жалких пять центов, на которые кроме крынки молока да куска хлеба ничего не купишь, а до жалования ещё неделя, и отчаянный юноша решил подзаработать, выиграв что-нибудь в азартную игру на деньги «фараон», поставил на кон эти пять центов и проиграл. Ему не на что сейчас было купить даже хлеба.

«Какая досада! Ладно, всё равно я бы прожил на жалкие пять центов день, не больше, никак уж на неделю до жалования мне их не хватило. Что же делать? – поразмышлял расстроенный Джовано, – Эх, как это ни низко, придётся видно мне залезть в чью-нибудь гримёрку и стырить немножко! О, Господи, прости, до чего ж, правда, противно быть воришкой, но у меня нет выхода, мне нужно на что-то кушать…».

… Джовано накинул суконный плащик и тихо пошёл в пустой театр, заметил гримерку уважаемого актёра Бенволио Фатум и решил залезть к нему через окно…

… У юноши запрыгнуть в окно получилось легко, и он сразу же стал искать себе «добычу» по всем расписным позолоченным шкафам и трельяжу, нашёл целый мешочек золотых монет, и только собрался ретироваться с ним в окно…

… Тут сзади кто-то очень крепкий и высокий схватил Джовано больно за руку и выкрутил назад со словами:

– Ах, ты, хитрюга, уже умудрился ко мне в гримёрку залезть, не иначе, как стащить что-то хотел! До чего докатился, а?!! И тебе, Джовано, не стыдно, только честно?!

– Если честно, то нет… – нехотя протянул Джовано в ответ на возмущения Бенволио Фатума, которого без труда узнал по голосу и силе в крепкой руке, – Бенволио, ну, больно же, пусти руку, пожалуйста, я верну сейчас всё, что стырил у тебя в гримёрке. Не надо звать стражу сразу, прошу, позволь мне всё объяснить…

Бенволио, крепкий и высокий красивый мужчина средних лет в напудренном парике после этого отпустил руку Джовано, юноша же сразу вернул артисту его мешочек с деньгами, тихо с пристыженным видом промолвив:

– Вот и всё, что я стырить-то хотел…

Сам же с несчастным видом подумал: «Ну, всё, полное фиаско, если даже Бенволио пожалеет меня и не позовёт стражу, всё равно, ведь скажет господину Бруни, и я вылечу с грохотом и скандалом отсюда опять на улицу. Ох, Господи, прости грехи мои, никак не пойму, за что мне такая бурная на злоключения, беспокойная жизнь, когда я же спокойствие какое-то найду?».