В добровольческий отряд Чернецова записалось всего 27 офицеров, и ему пришлось обратиться к юнкерам, гимназистам, реалистам. Восторженная молодёжь шла к нему, чувствуя себя спасителями Отечества. А недостаток жизненного опыта притуплял инстинкт самосохранения, делая их, возможно, не очень умелыми, но отчаянными бойцами.

Отряд в шутку называли «донской каретой скорой помощи». «Чернецовцы» носились вдоль границ Донской области, перехватывая эшелоны, громя наступающие отряды Красной гвардии и заскакивая на подконтрольные большевикам территории Донбасса. Деникин, бывший тогда одним из руководителей Добровольческой армии, вспоминал: «В личности этого храброго офицера сосредоточился как будто весь угасающий дух донского казачества. Его имя повторяется с гордостью и надеждой. Чернецов работает на всех направлениях. Успех сопутствует ему везде, о нём говорят и свои, и советские сводки, вокруг его имени родятся легенды, и большевики дорого оценивают его голову».

После захвата станции Колпаково состоялось общение по телеграфу Чернецова с командующим красными войсками Антоновым-Овсеенко, который запросил условия для переговоров. Василий Михайлович потребовал распустить революционные войска, сдать всё оружие и прислать заложников. Уступать никто не собирался, но, несмотря на мизерность сил (до 500 человек при двух орудиях), казалось, что «чернецовцы» имеют шанс на победу.

23 января 1918 года его отряд в двух эшелонах очередной раз отправился в тыл красных. На семафоре возле Дебальцева белые выскочили из поезда и через поле атаковали железнодорожную станцию. Красные быстро разбежались, за исключением небольшой группы, пытавшейся занять оборону в одном из складских помещений. 13 бойцов попали в плен и были расстреляны.

Большевики наступление на Дон свернули, но в этот же день произошло событие, которое сторонники Каледина сравнивали с ударом ножа в спину.

Фёдор Григорьевич Подтёлков появился на свет 6 сентября 1886 на хуторе Крутовском. По семейному преданию, его дед привёз с русско-турецкой войны пленную турчанку, которая и родила ему сына – Григория Пантелеевича. Роды прошли в хлеву, «под тёлкой», – отсюда и фамилия.

Семья жила бедно. Из шестерых сыновей до революции 1917 года дожили только Фёдор и Матвей.

Фёдор благодаря своей богатырской внешности попал в гвардию – в 6‐ю Донскую конноартиллерийскую батарею и, вероятно, именно в столице увлёкся социалистическими идеями.

Недовольство существующей социальной системой усугубилось личной обидой. Во время Первой мировой Подтёлков счёл себя обойдённым, когда вместо него в первое офицерское звание хорунжего был произведён некий урядник Спиридонов. И хотя хорунжим он всё-таки стал, обида осталась.

В 1917 году Фёдор Григорьевич начал выдвигаться в качестве революционного вожака. Не то чтобы он был выдающимся оратором, но его импозантная внешность и голос производили на слушателей большое впечатление. Когда в конце 1917 года 6‐я Донская гвардейская батарея вернулась на Дон, разместилась она в Глубокой.

Во многом именно благодаря агитации, которую вёл Фёдор Григорьевич и его соратник прапорщик Михаил Кривошлыков, вернувшиеся с фронта казаки не вставали под знамёна Белого дела. Каледин мог рассчитывать только на Чернецова и отчасти на Добровольческую армию.

Подтёлков напирал именно на своё казачье происхождение, на то, что Вольный Дон должен иметь широкую автономию в составе России, и призывал поделиться землёй с иногородними, но не за счёт казачьих наделов, а за счёт «излишков» из государственного фонда.

Большевики относились к Фёдору Григорьевичу как к этакой «мелкобуржуазной накипи», но в той ситуации на Дону он был их главным козырем.