Особую позицию занимали командующие армиями, некоторым из которых были отданы целые края. Так, фактически в ведении 2-й армии был весь Привислинский край, а в подчинении 10-й армии находилась большая часть Прибалтики. Командармы неоднократно пытались избежать контроля со стороны главкомов фронта, чем вызывали замешательство военных и гражданских властей различного уровня в отношении принимаемых мер. Своеобразную позицию занимали командиры корпусов, как правило, исходившие из интересов эффективности боевых операций. Они неоднократно выступали за право проводить неограниченное выселение или реквизиции, ссылаясь на Положение. В сложной ситуации оказались начальники военных округов, которые находились одновременно под давлением местных губернаторов или петроградских министерств (ведомство А. В. Кривошеина) и в то же время были вынуждены исполнять приказы главных начальников снабжений и главнокомандующих фронтами. Существовали и даже нарастали в течение войны общие противоречия по вопросу управления гражданским населением, в частности Петрограда, т. е. фактически над центральной властью в России. Контроль над столицей постоянно переходил от армии (штаба 6-й армии, затем штаба Северного фронта) к Совету министров и обратно. Основными пунктами разногласий были меры в отношении дезертиров, печати, транспорта, снабжения и реквизиций. Некоторые весьма осведомленные представители власти вообще полагали, что именно проблема взаимоотношений военных и гражданских властей составила главную причину краха самодержавия[9].
В армии высоко ценили жертвы, которые приносили крестьяне, рабочие и общественность на дело обороны. Несмотря на вынужденный характер реквизиций и организацию окопных работ, полевое командование старалось предоставить максимально выгодные условия для рабочих, проявляло, в сущности, гуманное отношение к подневольному труду, особенно женщин, насколько это было возможно. Военное командование, вернее военное министерство, проявляло понимание сложности условий труда рабочих на оборонных заводах, особенно в условиях нараставшей инфляции и дороговизны. Позиция Главного артиллерийского управления носила чуть ли не характер потворства требованиям рабочих о повышении зарплаты, улучшении условий труда и т. п., что вызывало недовольство частных предпринимателей, вынужденных считаться с такой политикой военных[10].
Кроме позиции отдельных групп военных вся армия как структура проводила принудительные мероприятия по отношению к населению на основании законов военного времени. Войсковые районы по своему назначению всегда состояли на военном положении. В тыловом же районе власть главнокомандующего армиями фронта, командующих отдельными армиями и командиров корпусов над гражданской жизнью диктовалась своими задачами. Эти отношения армии к населению регулировались Положением о местностях, объявляемых на военном положении. Сам смысл военного положения заключался в ограничении прав граждан и расширении прав военных властей проводить мобилизационные мероприятия для пополнения личного состава армии из числа призывников, запасников, остальных военнообязанных, а также для борьбы со спекуляцией и для обеспечения военно-хозяйственных задач путем реквизиции, лошадей, скота, повозок, а также организации принудительных работ.
В чрезвычайном законодательстве военного времени допускалось применение непосредственно на самом фронте, т. е. в зоне военных действий или ближайшей к ней, частных реквизиций и выселение неугодных граждан, но без уточнения их количества. Использование этих прав военачальниками зависело от множества факторов. Большое влияние оказывала фронтовая повседневность в сфере безопасности и жизнеобеспечения армии. Проблема безопасности солдат и военного руководства заключалась в необходимости реакции на проявления со стороны населения враждебности или осуществление попыток достичь корыстных целей, наносивших вред войскам. К «враждебным» относили несколько групп населения.