– Пока мой «Опель»; потом я тебе сообщу. Договорились?

– Ну… – замялся старлей.

– Понятно, – Юра вытащил зеленую купюру и сунул ему в карман кителя, – я понял, что договорились.

Старлей кивнул, пожал Юрину руку и браво откозыряв, пошел к своей машине.

– Все уяснил? – Юра повернулся к обалдевшему Леше, – а ты говоришь, ГАИ. Хочешь, через любой пост так проедем?

– Не хочу. Верю, – Леша зажмурился, мотнул головой, гоня наваждение, но гаишники не спеша проехали мимо и даже посигналили на прощанье.

– Ау! – Юра хлопнул друга по плечу, – концерт окончен; погнали обратно.

На подъезде к городу «проснулся» Юрин сотовый и дальше уже не умолкал. Леша слушал, как его новый шеф уточнял сроки поставок, матерился по поводу статьи в какой-то газете, грозился кого-то уволить, рассказывал какому-то Николаю Петровичу, где тот может забрать свои деньги…

– Юр, – Леша выбрал минутную паузу, – так, чем ты все-таки занимаешься? Теперь ты можешь сказать?

– Не могу. Давай направо и остановишься… вон, видишь, «У Ольги».

– Тоже твое?

– Тоже мое. Сейчас пойдешь и попросишь сто пятьдесят. И запомни, из какой бутылки будут наливать.

– Зачем?

– Блин, я тебе потом все объясню!

Леша зашел в бар, представлявший собой длинную стойку и два облезлых столика в углу. На стене, обшитой вагонкой, висел натюрморт с рыбами; за стойкой молодая курносая девица поправляла прическу.

– Сто пятьдесят, пожалуйста.

Барменша равнодушно достала бутылку, отмерила сто пятьдесят грамм и в это время вошел Юра.

– Юрий Валентинович, – барменша расплылась в улыбке.

– Ну что? – шеф строго взглянул на Лешу.

– Какая-то зеленая этикетка; там, внизу стоит.

– Ой, Юрий Валентинович!.. – лицо девушки скривилось.

– Алексей Николаевич, повесь «технический перерыв».

Барменша попятилась в подсобку; Юра вошел следом, и Леша, повесив табличку, последовал за ними, хотя его и не звали.

Барменша стояла, прижавшись к стене и причитая:

– Юрий Валентинович, ради бога, простите последний раз…

– Оль, я тебя предупреждал?

– Простите… – она заплакала, – честное слово…

– Рыдать будешь дома. Скажи, я тебя предупреждал?

– Клянусь, последний раз! Простите, Юрий Валентинович…

– Я подумаю, – сказал Юра, – а пока неси свой «левак».

Ольга выскочила в зал и вернулась с тремя бутылками – одной початой, из которой наливала Леше, и двумя полными.

– Все?

– Клянусь богом!

– Врешь, небось, – Юра не спеша вылил водку в раковину.

– Хоть обыщите, Юрий Валентинович. Честное слово, – она подняла красные от слез глаза, – простите, умоляю… Вы ж знаете, у меня мать больная и ребенок маленький. Куда я пойду?

– Хаметь не надо, понятно? В общем, я подумаю и завтра скажу, что будет с тобой дальше.

Ольга зарыдала в голос.

– Нет, я что, плачу тебе мало?.. Иди, работай, а то там «перерыв» висит, – он вышел и поманил за собой Лешу.

– Хитрожопая девица, – уже на улице Юра закурил, – выгонять, вроде, жалко – умеет она с мужиками разговаривать, любят ее здесь, но приносит свою водку и торгует, сука. Уже третий раз ловлю!.. Хотя, и ребенок у нее маленький, и мать больная, и мужа нет – все правда, но и я ж не благотворительный фонд!.. Ты, вот, как думаешь – что делать?

– А много она продает? Может, не так оно страшно?

– Кто ж ее знает, сколько? Ей могут подносить, и по две бутылки, и по два ящика – это, брат, не уследишь. Вот, реши мне задачку – будешь молодец, но, предвидя твой первый вопрос, отвечаю сразу: платить больше не буду по одной простой причине – денег всегда мало; сколько не дай, люди воровать не перестанут, если есть возможность и, главное, желание. Поэтому сложился определенный средний уровень зарплаты – все! Девчонки в ларьках вдвое меньше зарабатывают, и сидят не дергаются!.. Итак, еще предложения?