– Ну-ну! Так уж и быть, я открою тебе великую тайну, морской брат, – прошептала я, свесившись со шкафа.

– Тайну?! – Христофор навострил уши.

– Только никому не говори!

– Ясное дело.

– Поклянись!

– Даю слово пирата, безжалостного завоевателя Христофора. Под страхом пыток и смерти я не выдам доверенный мне секрет. Если я нарушу слово, то по кодексу пиратов мне крышка! – торжественно пообещал Христофор.

– Я – абрек.

– Э-э-э… абрек?!

– Абрек – это как пират, только он живет среди гор. Абрек рождается в краю высоких башен, там, где бурлят чистые реки. Первые звуки, которые слышит новорожденный абрек, – выстрелы: это отец стреляет из ружья в воздух, чтобы отпугнуть злых духов. Горные духи схожи с мелкими бесами, они любят наводить мороку на людей и боятся хлопков. Первой игрушкой абрека становится булатный кинжал. – Я нашарила под матрацем свой кинжал и показала Христофору.

– Пиратский нож! – восхищенно выдохнул Христофор и, подпрыгнув, едва не свалился с лестницы.

– Оружие из рук не выпускай и другим его никогда не доверяй. От детей и слабых – прячь. Твой удел – их защищать. Никогда не нападай первым, а станешь бороться с несправедливостью – борись до смерти. Если найдешь верного храброго друга – подари ему свой кинжал.

– Я запомню! – прошептал Христофор и дважды повторил мою последнюю фразу вслух.

– Жизнь тех, кто рожден в краю вершин, опасна, но знай, мы не отступаем даже перед сотней врагов. Город Грозный, где я родилась, раньше был боевой крепостью. В наших краях случались такие сражения, о которых можно рассказывать целую вечность. Поэтому в схватке со мной ты все равно проиграешь!

– Ух ты! Класс! – продолжал восхищаться Христофор. – В нашем доме всего два пирата: я и папа. Но, конечно, я главней и круче. А про абреков у нас никто даже не слышал!

– То-то же!

– Так вот почему из моего жульничества ничего не вышло… – Он задумался.

– И не выйдет, только беду на себя накличешь. Понятно?

– Понятно, – вздохнул Христофор. – Деньги-то мы пойдем на улицу собирать?

– Нет! И топай отсюда. Не мешай спать! – ответила я, спрятав кинжал и переворачиваясь на другой бок, чтобы дубленка расправилась, как одеяло, и добавила: – Раньше надо было думать!

– Слушаюсь, абрек Полина.

Христофор слез с лестницы и неслышно ушел в комнату отца.

Приготовив на обед макароны с сыром, чему Лев Арнольдович долго умилялся, я и дети отправились на прогулку. Денег в сугробе к тому времени не оказалось.

– Дворники-таджики их нашли и наверняка купили себе чебуреки! – Христофор загрустил.

Рабочие-мигранты сновали по двору с лопатами и разгребали снежные завалы.

– Я не знал, что макароны можно есть с сыром! – без конца восклицал Лев Арнольдович.

– Мы в Грозном ели, когда нам везло. Под бомбежками трудно было найти даже прогорклую, заплесневелую муку для лепешек, и мы топили снег, чтобы пить, – ответила я.

– Быстро и вкусно! Просто в приготовлении! Недорого! – продолжал ахать от восхищения Лев Арнольдович. – Отварил пачку макарон, положил кусочек сливочного масла, натер сверху твердого сыра, и все! Горячая еда! Марфа Кондратьевна нас так не кормит, пирожки жареные приносит из ларька, а от них изжога и живот болит.

– До меня вы ни супы, ни каши, ни рыбу с гарниром не ели? – уточнила я.

– Едал я такое в молодости, четверть века назад, у другой жены. У Марфы Кондратьевны не забалуешь, радует иногда пиццей с грибами. Другие няньки тоже ограничивались жареной картошкой и сосисками… Ты, Поля, и суп, и кашу, и макароны умеешь готовить! Ты ценный кадр! Ценный! – убежденно произнес Лев Арнольдович.

Христофор на меня хитровато посматривал и заискивающе улыбался: он-то знал, кто я на самом деле.