На крыльце ребята увидели кострище, как две капли похожее на их. Рядом валялись ружья, моток верёвки и хищные зубастые капканы.

– Здесь никто не живёт, – сказал безразлично Максим, – пошли дальше…

– Нет! – резко сказал Дик.

В дверном проёме возникла тень. Свет упал косо, и Йола вскрикнула. Максим открыл рот, но не смог выдавить ни звука. Появившийся человек сильно клонился на бок, словно знак вопроса. Удивительно, как он вообще мог ходить – живот разворочен, края раны чёрные и гнилистые, лицо же застыло в гримасе ужаса и боли.

Максим и Йола одновременно пискнули. В памяти всплыл душный салон машины, пыльная обочина, тёплая бутылка минералки и заросший волосами безумец, грязные отпечатки на боковом стекле. То же лицо…

Под болотными сапогами хрустнуло ружьё, посыпался сор со ступеней. Руки человека потянулись к детям.

Не сговариваясь, они побежали. Захлестали по лицу ветки, из-под ног брызнула грязь. Дети ныряли то в тьму, то в свет, как будто бежали по шахматному полю; оборачиваясь, они видели смазанный светом или укрытый тенью горбатый силуэт.

Вечность спустя они остановились, чуть не повалившись друг на друга. Дик согнулся в кашле, Йола схватилась за его руку. Макс уцепился за ближнее дерево, как будто собрался при первых признаках опасности за него спрятаться, и тихонько всхлипывал.

– В-вроде убежали, – выдавил Дик сквозь кашель.

– Зачем ты его сюда притащила? – выкрикнул с истерическими нотками Максим.

– Это не я, – девочку всё ещё колотила дрожь, но она нашла силы обидеться. – Я и сама испугалась!

Дик высвободил руку. Поднял с земли ветку, взгляд не отрывался от зарослей, где зашевелились вдруг листья. Максим вздрогнул и зарыдал:

– Я хочу домой!.. Верни меня к маме, слышишь, Ёлка!

– Как, Максимчик?! Я же не супермен из этих твоих комиксов…

Разгорающийся было спор затушил Дик:

– Есть только один способ вернуться. Я же говорил.

Йола ойкнула и замолчала, большими глазами глядя на него. Максим сказал между всхлипами:

– Может, твоим ножиком?

Дик задумчиво смотрел на Йолу:

– Ножом нельзя, им же и убить можно… в смысле, кровь будет. Помнишь, мы обрыв проходили?.. Можно столкнуть. Там водопад, и быстро затянет на дно.

– Она плавать умеет…

Йола потерянно озиралась, взгляд перебегал с одного мальчика на другого. Говорили они так, будто её уже нет, даже не спрашивали – пойдёт ли она, страшно сказать, на… на это. А они всё говорили, с каждой секундой взгляды их становились всё равнодушнее, а голоса дрожали всё меньше.

Йола воскликнула со слезами в голосе:

– Вы ещё этому меня отдайте!

– А что! – воодушевлённо воскликнул Максим. И замолчал, испуганно глядя на Дика. Тот сглотнул, бледность пробилась даже сквозь броню хладнокровия. Одновременно пристыженно они посмотрели на Йолу. Девочка спросила:

– Что он тут делает? Да ещё в таком виде! Мы с братом видели его нормальным.

– Как же, нормальным, – буркнул Максим. – Псих!

Дик облизнул губы:

– Н-не знаю. Хотя… он ведь уже был здесь.

Максим спросил сиплым голосом:

– С теми охотниками, ведь верно?

Дик кивнул, не поднимая глаз. Йола попятилась, пока в спину не упёрся ствол. Голос зазвучал на высокой ноте:

– Вы видели его грудь? Они застрелили его, чтобы выбраться из леса. Ужасно, бедняга этого не перенёс и сошёл с ума… И вы… вы хотите сделать со мной то же самое?

– Ёлка, – Максим поднялся, отряхнул штаны от хвои и протянул сестре руку, – мы найдём другой способ вернуться. Так ведь, Дик?

Дик не ответил, стало вдруг слышно, как колотились его зубы. Секунда – и брат с сестрой увидели то, что увидел он. Сквозь деревья и кусты выходили со всех сторон фигуры – человеческие, но это облегчения не приносило. Ребята были в ужасе – они не могли быть настоящими, не могли ходить с такими ранами и уродствами…