Что касается моей стажировки в России, должен сказать, что мне повезло в первый же день: я познакомился с группой студентов и вечером того же дня выехал с ними на рыбалку с ночевкой. Водка начала течь рекой еще до того, как электричка тронулась с перрона. Очень жаль, что водку можно пить только до тошноты, а не еще и от тошноты. Я так и не уяснил для себя, отличаются ли умеренно пьющие от умеренно гудящих, но уже через час я дал себе слово, что, если выживу, мне дорога одна – в Общество анонимных трезвенников.

Где-то в полночь мы вышли на одиноком полустанке. Дальше наша дорога лежала через лес, куда мы и отправились, ведомые крайне крикливым и неугомонным старостой. Наконец – и это не только мое мнение, но и всех участников того приключения – тропинка вывела нас на берег уютного озерца, таинственно поблескивающего в тусклом свете звезд. Пока я и остальные занялись палатками, староста и его заместитель установили донки и удочки.

Поначалу из звуков, которые разбудили меня следующим утром, я заключил, что нас атакует полк тяжелой авиации. Я вылетел из палатки и рванул прочь в поисках укрытия. Уже лежа в зарослях крапивы, оглушенный ревом строительной техники, я понял, что мы разбили лагерь на каком-то строительном объекте: наши донки и удилища были крепко схвачены затвердевшей бетонной стяжкой, а из палаток за происходящим с изумлением наблюдали всклокоченные головы моих новых друзей.

Несмотря на все их недостатки, трое моих русских – не более чем бедолаги, достойные сочувствия, а не осуждения. Пусть с непривычки их вид и может показаться неприглядным, но в этом нет их вины. За режимом Брутина числятся и не такие жестокости. А зная Брутина – я многое о нем почерпал из британской прессы; а это, к слову, единственная истинно демократическая пресса в мире, поскольку только истинно предвзятая пресса может быть поистине демократической, а истинно благодарным читателем – читатель, безоговорочно верящий всему, что истинно демократическая пресса ему ведает, даже если она знает, что то, о чем она собирается ему поведать, далеко не правда, – меня ничуть не удивило бы, если бы я узнал из газет, что Брутин лично разрисовывает ногти и расцеловывает щеки жертвам своего режима.

Итак, мне выпало в одиночку раскрыть тайну, которая могла стоить нашему Начальнику Управления его мягкого кресла. Поэтому моей задачей было обеспечить русским условия, в которых они протянули бы как можно дольше, и держать ухо востро, чтобы, случаем, не пропустить невидимую неискушенному наблюдателю разгадку к событиям, разворачивающимся в Бромли и Кройдоне. Что касается второго, мне оставалось только молиться и ждать. А вот нужды трех вверенных мне душ были более конкретными и неотложными. Для этого у меня была кредитная карточка. Они могли избирать и переизбирать себе в лидеры кого душе угодно, но именно человек, контролирующий финансы, обладает высшей властью, даже если на первый взгляд это и не столь очевидно.

Митин несколько раз уже пытался перетянуть на себя ту власть и авторитет, что постепенно сосредотачиваются у меня в руках. Однажды он даже закатил мне скандал и потребовал у меня каких-нибудь объяснений. Ничего страшного в том, чтобы предоставить ему какие-нибудь объяснения, не было – на этом и зиждется искусство манипулировать людьми. Естественно, я опустил главную причину, по которой мы поселились именно в этом коттедже. Как я уже упомянул, дом был собственностью Агентства. Но это еще не все. По моим сведениям, он был оборудован телепатическим передатчиком, благодаря которому я мог оставаться на связи с Агентством, ведя при этом непрерывное наблюдение за местностью.