Не хватало только, чтобы всякие проходимцы принимали меня за деревенщину! Поэтому следующим мне пришлось задать вполне нейтральный вопрос:

– Компьютеры уже давно делают?

– Нет, приятель. Компьютеры стали выпускать относительно недавно. Определить, насколько старо изобретение, можно по тому, насколько быстро оно эволюционирует. Взять, к примеру, колесо: у него форма уже давно не менялась.

Я очень боялся, как бы он не лопнул от самодовольства. Поэтому мне пришлось приставить кинжал к тому месту в его груди, где у него бешено затрепетало сердце, и спросить:

– Ты не против, если я ненадолго оставлю компьютер себе?

Он отдал мне компьютер с такой готовностью, что ему явно было все равно, оставлю я его себе или нет. У него таких компьютеров дома десятки, наверное, были. Но после того как он отдал мне компьютер, у него куда-то девалось и самодовольство. Странно все это было…

А что мой братец Халид? Он только с завистью уставился на меня! Ну, что, много тебе пользы от твоего тамагочи, Халид?

Я смерил взглядом продолжавшего пялиться на меня Халида и повернулся несколько раз, чтобы он мог лучше полюбоваться моей новой сумкой и усвоить этот хороший, пусть и недорогой, урок, который я ему преподал. Все это время дядя Ахмед, как главный компьютерный специалист, бился над таможенной декларацией. У него была всклокочена борода, а в глазах прыгали искры безумства – ну вылитый гений на пороге величайшего открытия!

Мне опять стало скучно. Но тут появились три человека в потрясающе красивой форме и позвали меня с собой. Это обещало хоть какое-то развлечение, поэтому я сказал, что пойду с ними. А Халид все так и пялился на меня: он все еще усваивал урок, который я ему преподал.

Мы пришли в маленькую комнату без окон. Там были только стол и несколько стульев. Как они собирались меня развлекать в такой комнате?

– Итак, – один из этих людей сказал после того, как мы предложили друг другу присаживаться. – Какова настоящая цель вашего пребывания в Великобритании?

– Рекогносцировка, – я сказал.

– Рекогносцировка?

Ему тоже был неведом смысл этого странного слова – разве он не выглядел озадаченным, когда спросил меня: «А что именно вы собираетесь делать?»

Я сказал:

– Точно не знаю. Спросите лучше у дяди Ахмеда.

– Дяди Ахмеда?

– Хотя лично я думаю, мы сюда приехали, чтобы расширить рынок сбыта для нашего героина.

Они прервались и шепотом начали сравнивать свое понимание слова «рекогносцировка» с моим. Наконец они снова повернулись ко мне:

– Мы хотим использовать тебя против твоих товарищей. Как тебе такая идея?

– Мне нравится. Думаю, дядя Ахмед и Халид будут в восторге.

Да, я так и сказал и даже подмигнул им. И должен сказать, они поверили мне. А еще они поверили, что они меня провели. Как оказалось позже, эти христианские собаки и в самом деле – странные существа: они лают, когда надо кусать; скулят, когда надо лаять; виляют хвостом, когда надо скулить. И все это время у них такой вид, будто они-то точно знают, что именно надо делать.

– Отлично, отлично! – Эти трое закивали головами и принялись поздравлять друг друга. – Отлично! Нам это нравится, негодник ты этакий. А что ты умеешь?

– Ну… много чего… Могу наладить печать фальшивок. Могу киллером. Любую мужскую работу могу.

– Хорошо. Очень полезные навыки. Ну, а что-нибудь более практичное?

– Я программист.

– Что?!

Не думаю, что у них в Европе так уж нужны эти программисты – разве они не потеряли ко мне интерес, едва я показал им свой компьютер? Двое из них ушли, а третий остался и начал что-то писать. Ну, и кто кого провел? Глупцы. Они думают, человеку можно доверять только потому, что им кажется, что ему можно доверять, или потому, что им хочется, чтобы ему можно было доверять. Принятие желаемого за действительное – их самое бесполезное изобретение.