***

У Черепахи, как всегда, тихо. Слышны лишь легкие шевеления Кеши за занавеской. Птица наводит ежедневный порядок в многочисленных перышках салатного цвета, некоторые из них нещадно выдергивает, оставшиеся разравнивает клювом. В палате совсем темно, только тусклая лампа освещает холст. Забравшись с ногами на постельное покрывало, наблюдаю за затылком Черепахи. Художник наклоняется вперед, чтобы проследить количество краски на палитре, отъезжает на кресле назад, контролируя мазок. Если доволен, одобрительно кивает, если не удовлетворен результатом, слабо поворачивает голову. Кисть то прочно прилипает к картине, то скачет на одном месте, то повисает в воздухе, то плюхается в баночку с водой, окрашивая ее в свой цвет, который все равно станет черным.

Вообще Черепаху никогда не учили рисовать. Это каприз, услуга, которая охотно прощается одиночеством инвалида. Получается совсем неплохо. На выставки, конечно, такое не отправить, и купить не всякий согласится, но определенный талант наблюдается. Его бы развить, а некому, никто не придает этому увлечению большого значения. Рисовались обычно деревья. Разные деревья из больничного сада. Или несколько деревьев. Часто начинались рисоваться дети, но из-за их непоседливости начатое никогда не завершалось. Сегодня же вполне удачный портрет в полный рост помидорно-красного карапуза, который пытается вскарабкаться на футбольный мяч. Шар вертится, скользит под мягким телом младенца, ему никогда не суждено одолеть игрушку. Черно-белые пятна раздражают взгляд, а нетерпение малыша умножается в зрителе.

Конец ознакомительного фрагмента.