– Я рад, что ты отказалась, – говорит, глядя в сторону.

– Тогда зачем предложил?

– Я хочу эту картину для себя. – Резник прикрывает глаза, словно представляет её прямо сейчас. – Хочу увидеть, как твои пальцы скользят по грифу, как дрожат твои бёдра от прохлады дерева… Мне нужна эта картина, но я не хочу, чтобы Арк её писал, чтобы видел тебя обнажённой, – сознаётся Резник. – Знаешь, Ника, по внешнему виду гитары сложно определить её звучание. Новички зачастую бросаются на дорогие гитары из-за бренда и внешнего вида. Я и сам этим грешил. А дело совсем в другом – надо найти своё звучание, такое, чтобы в твоих руках оно было неповторимым.

Внутри появляется странное ощущение, словно начинается гигантский оползень. Каменные пласты памяти ползут вниз по склону. Страшно и неожиданно, потому что знаешь, что подняться обратно они уже не смогут.

– И ты нашёл своё звучание? – Этот вопрос – прыжок с обрыва, точка невозврата. Но я не могу молчать.

– Очень на это надеюсь, – отвечает Данила, глядя мне в глаза.

Даже если Резник играет со мной, боюсь, я уже не смогу спастись.

Секунда – и его серьёзное лицо расплывается в улыбке. Словно фокусник провёл ладонью – исчез незнакомый мне серьёзный, искренний мужчина, и появился привычный шалопай.

– Не передумала, Ника-Ника-Ника? Не хочешь, чтобы я тебя утешил? – Его пальцы пробегаются по моим рёбрам, и я подаюсь ближе, хихикая от щекотки.

– Спасибо, но я не расстроена.

– Нисколько не расстроена? – притворно удивляется он, прижимаясь ближе. – Может, хоть самую малость?

– Только если самую малость.

Его колено между моими, его пальцы танцуют на моей коже, синий взгляд потерял фокус.

Я тоже потеряла фокус. Совсем.

От Резника пахнет приятным, чуть сладковатым одеколоном, и я отвлекаюсь на запах, не могу почувствовать за ним мужчину.

– Нюхаешь меня, Ника? – говорит он так чувственно, что вдох замирает в моём горле. Мы обнимаемся посреди галереи среди суетящихся рабочих. Вернее, Резник обнимает меня, а я чуть отклоняюсь назад, но при этом млею от близости. В его эмоциях ощущается нечто настолько сильное, что вспоминается опьянение школьного спектакля. Когда Резник рядом, у меня кружится голова.

– Мне нравится, как ты пахнешь.

– Когда женщина говорит, что ей нравится твой одеколон, это значит, что ей не нравишься ты.

– Ты не можешь не нравиться, – выдаю дешёвый ответ.

– Не могу, но ведь умудрился, да, Ника? Я умудрился не понравиться тебе в школе.

Резник смотрит на меня, сощурившись. Я поймана в волнующей близости его тела. Вскоре всё станет ясно. Если это игра, то он быстро насытится, и я смогу избавиться от «Секрета» и от будоражащих воспоминаний заодно. Такой исход не будет обидным, скорее закономерным.

– Ты мне нравишься, – признаюсь, приняв решение.

– Ничего себе пауза! Я думал, ты снова мне откажешь.

– Я никогда тебе не отказывала, да и ты ничего не предлагал.

– Зато сейчас предлагаю. – Касается губами моего виска, и я вздрагиваю, как от электрического шока. – Знаешь, что я тебе предлагаю? – шепчет. – Я хочу услышать, как ты звучишь, Ника. Хочу почувствовать твою вибрацию под моими пальцами, изучить твои изгибы. Интуиция подсказывает, что это будет незабываемо.

Интересно, как часто он использует этот музыкальный подкат? Его популярность более чем обоснована. Улыбаюсь в ответ, стараюсь вести себя прилично, но мне не удаётся. Резник целует меня, страстно и глубоко, и я раскрываюсь навстречу.

– Когда надоест строить из себя хорошую девочку, я к твоим услугам, – говорит, отстраняясь.

Пошатываясь, смотрю ему вслед. Моргаю, трясу головой, но вижу его как сквозь толщу воды.