Ровесник Марии Гусевой, поэт-фронтовик Семен Гудзенко в стихотворении «Мое поколение» писал:

"Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,

Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

…Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,

Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты".

Последнее из найденных свидетельств о выпускнице Московского института стали Марии Ивановне Гусевой относится к сентябрю 1983 года. В тот год праздновали 40-летие освобождения Брянской области от немецко-фашистских захватчиков. В «партизанскую столицу Брянщины», город Дятьково, пригласили всех живых диверсантов, дравшихся в окрестных лесах. Им, правда, шел уже седьмой десяток.

Приехали только трое – Павел Иванович Москаленко, командовавший группой в том злосчастном бою, Мария Ивановна Гусева и Анна Алексеевна Лаптева. Та самая Аня – девятиклассница, ушедшая на войну в 1941-м и встретившая 9 мая 1945-го в Кенигсберге, с которой они в декабре 1942-го сфотографировались на долгую память. Вот она в 1970 году.

Ну что сказать? Надпись оказалась пророческой.

Память действительно оказалась долгой.

В этой повести я хочу рассказать вам об одном-единственном номере газеты «Сталь» – №1 за 1941 год.

Как я уже говорил, на пожелтевших станицах довоенной институтской газеты осталось нечто очень важное. Хотим мы того или нет, но войну мы знаем в пересказах. Люди, помнящие те времена, практически все ушли, их рассказы записывались и записываются через много лет после прошедших событий, а память человеческая – штука не очень надежная. К несчастью, людям свойственно забывать и путать даже очень важные вещи.

А тексты в газете «Сталь» писались современниками и очевидцами войны. В институтскую малотиражку писали не для потомков и не для истории, это было разовое обращение к таким же современникам, сиюминутный разговор.

И поэтому за скупыми строками при желании можно разглядеть живую историю и живых людей.

Чем мы и займемся.

1941 год, который еще не был тысячекратно проклятым, в Московском институте стали имени Сталина начался вот с этого номера, вышедшего 1 января.

Как мы видим, студентов и сотрудников уже поздравляют с Новым годом, что само по себе было изрядным достижением. Дело в том, что праздник Нового года был «реабилитирован» всего несколько лет назад, в 1935 году, когда в «Правде» появилась статья видного большевика, первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) Павла Постышева с рассуждениями о том, что Новый год – это нормальный светский праздник, не чета религиозному Рождеству, и его вполне можно праздновать.

Но несмотря на все разрешения, новый праздник прививался довольно медленно и не сразу вошел в обиход. В газете «Сталь», например, первые поздравления с Новым годом появились только в 1938 году.

Внимательные читатели наверняка спросят – а почему это газеты у вас выходят 1 января?

Дело в том, что мир, в котором жили читатели тогдашней газеты "Сталь", изрядно отличался от нашего.

В этом мире 1 января был обычным рабочим днем, с утра все шли на учебу и на службу, так же, как и накануне, 31 декабря. На работе поздравляли друг друга с Новым годом и отправлялись заниматься делами. Нерабочим днем этот праздник станет только после войны, в 1947 году.

О чем же писала «Сталь» в первом новогоднем номере 1941 года?

В основном – об очень важных делах.

Об экзаменах по курсу печей и курсу истории техники. О преподавателе физподготовки Г. Иванове, который перевыполнил свои обязательства и подготовил к сдаче норм ГТО двадцать два человека вместо пятнадцати. О политинформациях, агитаторах, политбеседах и партприклепленных (это коммунисты, берущие шефство над студенческими группами, очень условный аналог сегодняшних кураторов).