– Это нечестно! – кричу я. – Я рассчитывал на эти деньги.

– Я тоже! – кричит Хосе, чья кухня недавно провалилась под землю.

– Мы все рассчитывали! – кричит Дэб, чей ребенок постоянно что-то себе ломает.

– Дело не в деньгах, – говорит Дэвид. – Дело в вашей безопасности. Мы здесь одна большая семья, и если мы продолжим ломать малые берцовые на работе, ставки по медстраховке взлетят к небесам и придется начать сокращать людей. А мы очень не хотим этого делать, потому что, еще раз: мы семья.

– Значит, вы хотите сказать, что мы не можем работать по праздникам?

Дэвид, который не говорит, шепчет что-то на ухо Дэвиду, который говорит, и тот кивает.

– Нет, вы определенно можете, – отмечает он. – По правде говоря, мы были бы вам очень благодарны; мы просто не будем платить вам полуторную ставку, потому что это может вас стимулировать.

– Невероятно! – говорит Кэт Чанг.

Кэт – настоящая подстрекательница толпы, и на доли секунды кажется, что она вот-вот начнет мутить воду, но прежде, чем у нее появляется шанс, Дэвид, который не говорит, громко объявляет: «Это не обсуждается», – и мы все понимаем суровость ситуации, потому что, когда Дэвид, который не говорит, начинает говорить, ты понимаешь, что все по-настоящему серьезно.

Я возвращаюсь в магазин яиц. Сабрина, Та, что Продает, приветствует меня широкой улыбкой.

– Привет, здоровяк! Захотел еще раз взглянуть на свой шедевр?

Я не могу смотреть ей в глаза.

– Мне нужно его вернуть. Оно слишком дорогое.

Она смотрит на меня, как будто я говорю на другом языке.

– Его нельзя вернуть. На нем уже сделали гравировку.

– Хорошо, ладно, могу я хотя бы вернуть деньги за евнуха? Он нам не нужен. Мы просто поставим яйцо на стенд.

– Это было пожертвование Церкви Бога Вина. Нельзя его просто взять и забрать.

– Сабрина, вы должны мне помочь. Вы можете мне хоть чем-нибудь помочь?

Сабрина смотрит по сторонам, затем наклоняется ко мне и шепчет:

– Я могу дать вам 20 % скидку на следующую покупку.

Я взрываюсь:

– С чего мне захотеть покупать еще одно Яйцо Обета?!

Не зная, что еще делать, я бегу в Пророческую Рунную Компанию, лифт несет меня на последний этаж. Отец Дороти в своем кабинете, окна которого выходят на производственный цех, наблюдает за полировкой и благословением Пророческих Рун.

– Питер! Чем я могу помочь?

– Ну… я насчет свадьбы.

– М-м?

– Насчет денег.

– Хм.

Я начинаю бубнить:

– Бу-бу-бу Яйцо Обета бу-бу-бу не могу себе позволить.

Отец Дороти садится. Он выглядит огорченным.

– Яйцо Обета символизирует обет, который ты даешь моей дочери, – обет обеспечивать и защищать ее. Если я за него заплачу, что оно будет символизировать тогда?

– Я могу его отработать, – говорю я. – После смены в каменоломне позвольте мне приходить сюда поработать на полировке. Дороти даже не обязательно об этом знать.

Он глубоко вздыхает и смотрит на меня, как будто я салат, в котором он только что нашел дохлого жука и теперь пытается понять, имеет ли смысл звать официантку и отправлять меня обратно на кухню.

– Питер, я бы очень хотел, чтобы ты еще раз подумал насчет козлов.

Это меня ошарашивает, потому что к этому моменту я правда был уверен, что мы договорились насчет козлов.

– Что касается всех этих козлов… – начинаю я, но меня немедленно выбивает из колеи то, как странно начинать предложение с фразы «Что касается всех этих козлов». Это был неудачный выбор. Я думал, что у меня получится достойно закончить эту фразу. У меня не получилось достойно закончить ее.

– Послушай, – говорит он. – Я все понимаю. На нашей свадьбе мы тоже не хотели ничего усложнять, поэтому принесли в жертву всего двенадцать козлов. Но если не принести в жертву