Прохожу дальше и громко стучу в соседнюю дверь. А дальше без предупреждения открываю ее и делаю шаг вперед.

— Эй! Я не разрешала тебе входить! — возмущается девчонка.

— Я вроде как и не спрашивал, — пожимаю плечами и сканирую взглядом комнату.

Помещение абсолютно такое же, как и моя временная комната, только зеркальное. Комната выглядит более обжитой за счет того, что она наполнена личными вещами.

Олененок сидит на кровати, на руках ноутбук, что на экране — не видно.

Эта комната не подходит для олененка. У нее слишком бунтарский характер и нежная внешность. Престарелый беж сидит на ней, как на пятилетке военный камзол. Ей бы что-то яркое, броское. Дикое.

Ну вот, Марат, неужели ты заделался дизайнером интерьеров?! Ну а что, с правой руки Босса меня понизили до статуса прикроватного коврика его дочери, так почему бы и не освоить новые горизонты.

Выдвигаю от стола кресло на колесиках, разворачиваю его и сажусь лицом к Бемби. Привычно закидываю ногу и кладу щиколотку на колено.

— Итак, олененок, первый и самый важный вопрос: с кем ты приехала на ту вечеринку?

Ольга отшвыривает ноутбук и садится на кровати. Спина гордая, ровная, на меня, словно на врага народа глядит.

Да и пох, тоже мне новости.

— Не твое дело, с кем я пришла на вечеринку! — пылит, зубы нервно сцепила, руки в кулачки сжала.

Без истерик тут никак, уважаемый Босс.

— Теперь мое, Бемби. И советую тебе сознаться прямо сейчас. Не заставляй меня рыть на тебя информацию. Если до твоей нежной головки еще не дошло — мы с тобой в одной лодке. «Которая идет ко дну», — едва не добавил.

— Я не помню, как ее зовут! — выпаливает и заливается краской.

— То есть ты хочешь сказать, что поехала с малознакомой девкой на тусовку? Да не просто на тусовку в клуб, а в ебучий дом наркоманов?! — неожиданно злость затапливает меня и переключает все тумблеры.

Оля молчит. Только смотрит на меня с ненавистью и грызет свои гребаные пухлые губы, которые и тогда-то мне не давали покоя, а сейчас и подавно.

— Оль, — я впервые обращаюсь к ней по имени, — ты же вроде не тупая деваха. Ну я понимаю, бунт, юношеский максимализм, все дела — но мозг твой где был, когда ты поперлась туда?!

— Вырубай папочку! — олененок начинает беситься и осклабивается на меня. — Больше объяснять ничего не буду. Захотела — поехала.

— Больше не захочешь, — говорю холодно, укладываю руки по подлокотникам и откидываюсь назад. — Отныне о любом своем шаге сообщаешь мне. Даже в пределах дома.

Неожиданно олененок откидывает руки назад и упирается ими о кровать. Перекидывает ногу на ногу. Ме-е-е-едленно так, чисто по-женски. Шерон Стоун, блин. Смотрит, сука, так ласково-ласково, губы облизывает, ресницами своими хлопает. Девочка-припевочка. И нет бы все эти уловки не работали, так нет же, хрен. Подвисаю на каждом ее движении. Только и успеваю морду кирпичом сделать, чтобы ни тени не проскользнуло. Хоть какие-то навыки всегда находятся в режиме «вкл».

Знаю, что сейчас будет снаряды выпускать в меня, неспроста это представление. В итоге так и получается:

— Ты мой паж, а не хозяин. Именно поэтому я буду делать то, что хочу. А ты подстраивайся, если уж тебе это нужно.

Острый язычок у олененка. Нихера она не травоядная, в мясо вгрызается похлеще акулы. У меня от шока, походу, паралич челюстных суставов случился, раз я сижу и как дама тургеневская не могу и слова вымолвить ей в ответ.

— Что ж. Хочешь по-плохому — будет тебе по-плохому, — стряхиваю невидимые пылинки с джинсов и поднимаюсь.

Делаю несколько шагов в сторону выхода и уже в дверях разворачиваюсь:

— Я дам охране команду не выпускать тебя из дома. Мало ли. «Из дома» подразумевает под собой то, что на улицу ты реально не сможешь выйти, — говорю это с каким-то садистским удовольствием и вижу, как девчонка обтекает.