– Он же торчит? – взвизгнула его старая и такая некрасивая супруга.

– Не бойтесь, если вам сложно смотреть, закройте глаза, – бубнит организатор. – Уши, рот, нос – всё, что вам мешает насладиться шоу, мэм.

Прервал короткую перепалку фраз крик из туннеля, мистер-подопытный попытался что-то вынести из глубины. Я боюсь? Я клянусь? Я трясусь? Едва ли кто-то из присутствующих разобрал эту невнятную фразу. Его ужасная манера речи. Как он вообще общается с людьми? Организатор прищурился, нахмурил брови.

– Что он сказал? – из толпы.

– Это плохо. Мне страшно, – женский голос.

– Не волнуйтесь. Он всего лишь поделился своими впечатлениями, – подметил организатор.

Их переживания портят представление. Хлопайте в ладоши, хватит ныть.

Между тем шум достиг своего апогея, из темноты вынырнул его громкий источник. Но это что-то крайне невразумительное. Не вагон и не поезд. Маленькая тележка, что и на рельсы не встала, подпрыгивая на шпалах, катится между ними. Её единственный пассажир, он же рулевой, сидит, свесив ноги, усиленно качает ручку вверх-вниз. Всё это недоразумение сперва до тошноты долго приближается, затем медленно-медленно проплывает мимо спрятавшегося в проём толстого господина. Упитанный чиновник, как коршун, из своего удобного гнезда с высоты роста наблюдает за худым лысым работником, не дёрнет и пальцам на руке. Управляющий тележкой в свою очередь подолгу высматривает, как бы не оказаться под брюхом «бегуна туннелей».

А живот этого чиновника оказался слишком огромен. До сего момента тележке, катившейся посередине, пришлось выруливать ближе к рельсу. Тут уже от трения колеса по железу начал разноситься ужасно мерзкий визг. Раскрывшие рты господа взялись отворачиваться от незабываемого представления, взялись затыкать уши.

– Хватит, хватит. Хватит! – скомандовал организатор, когда маленький работник со своей скрипучей тележкой поравнялся с основной толпой.

– О, это так страшно, стоять в узенькой полости, когда перед лицом проносится поезд, – тревожится женский голос.

– Мистер, – обратился организатор к толстому господину.

Упитанный чиновник сперва с видом бесстрашного супергероя шёл попятам тележки, теперь, расставив руки по бокам, остановился на всеобщем обозрении.

Разве вы испугались? – спросил организатор.

Толстяк обернулся, окинул взглядом самодельную сварную конструкцию, четыре трубы, два болта, и хлипкий мужичок на ней.

– Не особо, – подметил.

– Что и требовалось доказать, – подвёл черту организатор.

Ровно сейчас, когда толстый господин оглянулся на тележку, его верная жена может видеть на спине супруга огромное свежее пятно грязи, тянущееся от шеи до брюк. Отличная была белая рубашка. А какая дорогая, ещё и подарок жёнушки.

– Я сомневаюсь, что это безопасно, – рявкнул супруга толстяка, попутно подальше от сторонних взглядов резкими движениями заталкивает, словно тесто в кастрюлю, любимого мужа в его пиджак.

– Разве вы не видели всё своими глазами? – спрашивает организатор.

– Мои знания подсказывают мне, – снова она нервно вскрикивает, – что вагон поезда будет шире этой жалкой тележки.

– О, ненамного, – организатор растопырил указательный и большой палец руки, демонстрируя меру экой длины.

– Что это? – из толпы.

– Что это? – ещё один и уже взволнованный.

– Вы слышали? – переполошились, задрожали, задёргались.

– Все слышали? – застучали, закрутились.

– Звук? Что это? – заныли, замычали.

– Амм… леди, джентльмены, – зароптал организатор, два раза сверился с часами на руке, – кажется, наше время вышло… амм… скорее выбирайтесь на платформу!

– О чём это вы? Повторите ещё раз? Что закончилось?