В этом вагоне на лицах людей или удивление, или смерть. Сотрудник безопасности выглядывает из-за спины капитана, ненасытно раздаёт взгляды то одному офицеру, то другому, словно строгий дед выясняет, кто из мальчишек сломал его граммофон.

– Ааа… никаких проблем Джон, – в ответ на вопрос зазвучали такие взволнованные слова Кристиана. – Всё в порядке, возвращайся на пост.

Взгляд сотрудника безопасности никак не растратит своего негодования. Лишний раз оглянется прежде чем сдвинуться с места.

– Ладно, – пробормотал полицейский Джон. – Я поставлю в известность руководство?

– Нет никакой необходимости, – помотал головой лейтенант.

– Ладно, – буркнул Джон второй раз и на выходе из вагона третий. – Ладно.

– Не ожидал, – повторил свою первую фразу Вильям. Крепко обнял того, с кем встретится уж было не суждено. Обхватил за плечи и прижал к себе.

– Я… – начал Морроу, отступая назад от объятий. – Я не знаю, что сказать. Более скверного подарка ожидать мне не приходилось.

С юным видом капитан даже улыбнулся. Грустно и хмуро.

– Я бы посмеялся, Бенджен, если не… события. Снизошедшее на эту землю горе, – мрачно просипел лейтенант. – Ты уже, должно быть, знаешь. Город охвачен страхом. Мир столкнулся с ужасным преступлением. И признаться тебе, убийцы страшнее я не встречал. Вчера был самый обычный день, сегодня я как будто проснулся в обители своего кошмара. Ты ещё не забыл то чувство, когда едешь в пустом поезде, в один момент он останавливается, и звучит голос: «Вы прибыли на конечную остановку, добро пожаловать на станцию Кошмар». Потом открываются двери и только потом открываются глаза, и наконец сон растворяется.

– Реальность страшнее любого кошмара, – кивнул Морроу, – Расскажи мне о дне сегодняшнем. Я слышал многое, но не могу знать, что есть правда, что есть домыслы болтливых репортёров. Расскажешь мне неперевёрнутую истину, что не покинула ещё дверей вагона?

Кристиан вздохнул, перевёл взгляд на стол с мертвецами.

– Ты можешь увидеть всё сам, – прошептал.

Капитан не преминул воспользоваться приглашением, сделал два коротких шага вперёд. Напряжение в ногах. Убийца, должно быть, далеко, нынче мучить сердца будут его деяния. Морроу недолго будет смотреть в лица, ужасные раны, быстро отведёт взгляд. Зелёная куртка, розовый свитер, сиреневый шарф, заколка в волосах, кольцо на пальце, дешёвый браслет с разноцветными камушками, брошь у сердца и гвоздь в ноге. Неудачное украшение.

– Одна, – засипел Кристиан, – умерла быстро. Вторая… Вторая нет, истекала кровью.

– Остальные?

– Остальные… не знаю, – признался лейтенант, – я не заходил в соседний вагон. Там слишком много незакрытых глаз. Слишком много для меня одного.

– Сколько всего жертв?

– Восемь, включая машиниста. Пять там. Двое тут. И старик. Тот на своём кресле в…

Кристиан развёл руками.

– Рубке, – предположил он же.

– Восемь, – повторил Морроу. Число, что на месяцы станет символом страха.

– Я не знаю, зачем он это сделал, – прервал Кристиан едва возникшую паузу. Качает головой. Взгляд путешествует по полу.

– Что? О чём ты?

Лейтенант остановился, поднял глаза на человека из своего далёкого недостижимого детства.

– Это представление, этот чудовищный показ, – зашептал совсем тихо. – Он пригвоздил людей к их местам, а машиниста оттащил и усадил в его кресло. Если это имеет какой-то смысл, то что оно должно было сказать нам?.. Бенджен?.. Бенджен?.. Ты можешь ответить зачем?

На последней фразе со скрежетом раскрылась дверь соседнего вагона. Через порог переступил неопрятного вида мужик с бородой на пол-лица, неухоженной одеждой. Он даже не вошёл, правильнее сказать, вывалился в вагон. На нём ни единого намёка на доблестную полицейскую службу, вместо наглаженных брюк затёртые грязные джинсы, вместо чёрной рубашки ничуть не свежее куртка.