– Да вы что? Вы бы преступников поискали, вместо того, чтобы… Как это… Меня дома ждет маленький сынишка, ему всего годик. Я не замужем… Пожалуйста… За ним некому присмотреть. Я не убивала Виталия Андреевича, я ему обязана многим… Пусть он скажет!
– Быстро его в неотложку! – кричит Анна Федоровна, снимая с лица Креста кислородную маску. – Не успею все осмотреть, нужна срочная операция. Пострадавший потерял много крови. Где это чертов судебный медик?
Все понятно, значит, она эксперт-криминалист. Должна собрать улики и осмотреть место происшествия, а вместо этого пытается вернуть Креста к жизни. Бардак, а не полиция!
– А меня… Меня куда? – взмаливаюсь, заглядывая Шевелеву в глаза. – Я не виновата.
– Извините, отпустить не можем. Вы свидетель. Или подозреваемая. Пока все против вас, дамочка, – прочистив горло, отвечает он. – Вадя…
– Не надо наручники, я сама… Можно мне позвонить? Маме? – жалко всхлипываю.
– Да, у вас три минуты.
– А как вы здесь оказались, товарищ капитан?
– Он сам вызвал… Нас и скорую. Судя по тишине в офисе, все удрали.
Глава 8.
Зоя.
В нос забиваются запахи мочи, пыли и сигарет. Кажется, все липнет ко мне, словно я чертов скотч! Запахи, грязь с деревянной ободранной лавки, на которой я сижу, даже чужие чувства… На соседней лавке всхлипывает рыжая лохматая девица в рваных колготках. Что-то шепчет под нос и стыдливо оттягивает край короткой юбки, словно это ей поможет выглядеть приличнее. Мда… И среди всего этого г…а я – Зоя Шнайдер. Может, права мама Роберта – я магнит для неприятностей, зло для ее обожаемого сыночка? Что же делать? Вытираю слезы, расчесываю пальцами спутанные волосы и приосаниваюсь. Моя жизнь в моих руках. Надо просто успокоиться… Я ответственная женщина и хорошая мать, добрая девушка, порядочный человек. И никакая я не бедовая, кто бы что ни думал… А за черной полосой всегда следует белая…
– Зоя Филипповна, держите телефон, у вас три минуты, – молодой стажер или лейтенант протягивает аппарат через прутья «обезьянника».
– А меня еще будут допрашивать? – сипло спрашиваю я. Неужели, здесь работают дилетанты, неспособные мыслить аналитически? Меня по-прежнему считают виновной… Эксперт-криминалист не нашел в кабинете других следов, кроме моих – очевидно, убийца был в перчатках, а я дура полезла спасать Креста голыми руками… Наследила, засветилась на камерах наружного наблюдения… Да и о наших «отношениях» Шевелев тоже мне напомнил.
– Конечно, будут. Вас могут держать здесь трое суток, а потом…
– Выпустят? – с надеждой произношу я.
– Нет. Предъявят обвинение и переместят в СИЗО, – спокойно отвечает он.
– Как это? Вот так возьмут и… предъявят? И не станут искать настоящего убийцу?
– Будем надеяться, что Виталий Крестовский выйдет из комы. Он сможет дать показания и опровергнуть обвинение следственного комитета. Так вы будете звонить?
– Д-да… Буду, – дрожащими пальцами набираю номер матери и, едва заслышав ее голос, выпаливаю: – Мамочка! Мама, я в беде… Не знаю, что теперь делать, у кого просить помощи? Мама, я поехала к Кресту и нашла его раненым. Он в коме, а меня обвиняют в покушении на убийство… Это кошмар, мама… Как же Мишутка?
– Так, Зоя, успокойся. Береги силы, дочка. С Мишенькой я справлюсь, буду его кормить, гулять…
– А как же твоя работа? Мамуль, мы ведь совсем без запасов? Нет никаких накоплений, ты забыла? – всхлипываю, переводя взгляд на притихшую девицу. – Придется у Златы занимать…
– А мы с Мишкой будем вместе на работу ездить и…
– Мамуль, он не даст тебе ничего делать. Мишутка у нас, как юла. Я… Я по вам так скучаю.
– Время! – вздрагиваю от голоса лейтенанта. Не такой уж он и милый…