…Что милей всего на свете? Сон! Так, кажется, звучал ответ на одну загадку времен царя Соломона…

Хуже всего – невозможность выспаться. Молодой солдат не должен много спать. Желательно вообще. Это золотое правило в армии, по крайней мере, в нашей воинской части. Принцип, возведенный в абсолют.

Гусь, которому удалось поспать более двух часов подряд, это явный недосмотр сержантов. Поэтому мы постоянно пребываем в состоянии легкой прострации и недоумения. Силы наши всегда на пределе и их не хватает на организованное сопротивление.

Мы заняты постоянно. Мы занимаемся физкультурой, когда не учимся. Идем в наряд, если не укрепляемся спортом. И вновь учимся, заканчивая наряд.

Нам полагается свободное время, два часа в день. Минут шестьдесят из законных ста двадцати мы чистим снег. Снега в Тикси хватает на всех.

Занятия для свободных от нарядов бойцов длятся по десять-двенадцать часов в день.

Мы изучаем расположение натовских авиабаз в различных регионах: Североамериканский континент, Европа, Тихоокеанская Зона. Мы запоминаем на зубок ТТД американских самолетов.

Мы знаем, как идет радиообмен между Комитетом начальников штабов и Пунктом управления пуском межконтинентальных баллистических ракет.

Мы знаем, кто с кем и какими данными обменяется в эфире перед началом Третьей мировой войны.

Мы знаем также, что она не начнется внезапно. По крайней мере, для нас. У нас останется время перекурить.

Много часов отведено политзанятиям. Нас заставляют любить Родину и ненавидеть вероятного противника. Остальных можно просто подозревать.

Замполит Дядя Ваня часто приходит в учебную роту, предварительно убедившись, что мы не чистим оружие. Он долго и нудно рассказывает нам об ужасах капитализма и завоеваниях Коммунистической партии, бубнит что-то про съезды и пятилетки. И в конце неизменно интересуется, кто из комсомольцев хочет выступить.

Выступающий у нас всегда один и тот же. Это Батя. Уже с середины замполитового бенефиса, он истово тянет вверх широкопалую, мозолистую лапу с обкусанными ногтями. Получив слово, торопливо и радостно выпаливает:

– Народ и партия – едины!

Кроме этого, Бате обычно сказать было нечего. Он садился, очень довольный собой.

Радовался и Дядя Ваня такому народному отклику. Но больше всех, разумеется, был счастлив Джаггер, который и научил Батю этой волшебной фразе.

B общем, занятия на фоне недосыпания и постоянной тяжелой физической занятости, давали парадоксальный эффект.

Махровым предательским цветом распускался в наших комсомольских душах жгучий интерес к нашим врагам. И одновременно прорастала постепенно коварная плесень ненависти к окружающей нас действительности.

По крайней мере, замполита ненавидел, кажется, даже сам командир части.

Чтобы как-то примириться на время с безумной реальностью, мы просили Панфила почитать стихи, а тому всегда было что почитать…

И еще…

…B караулы мы попадали примерно пару раз в неделю, и это был лучший наряд из всех возможных. Сержанты, ходившие начкрами, меньше вязались к нам. Принимая, видимо, во внимание, что автоматы-то – вот они, под руками.

В карауле можно было спать в тепле два часа подряд после каждой смены. Короче, это была лафа, реальная, но короткая.