Эрин затормозила у старого дома со стеклянной мансардой под самой крышей. Грей нехотя выполз из машины, сопровождая девушку взглядом. Вытянув шею, она осмотрела участок за терновой изгородью, поводила носом по сторонам и толкнула калитку. Дверца отозвалась скрипом петель.

Поведение Эрин Грей принял с недоверием, но, выждав некоторое время, преодолел колебания и отправился следом за новой знакомой.

От окрестностей, выглядевших заброшенными, веяло холодом и жутким мраком. В глубине двора, где некогда подразумевался фруктовый сад с прудом, беззвучно колыхалась заросшая тиной и ряской зеленая вода в окружении одичалых яблонь. Скамейка перед крыльцом прожжена сигаретами, подле нее высохший до костей кот потрошил мертвую птицу.

– Ты здесь живешь? – Грей заметил сваленные в кучу пивные банки под зарослями шиповника. Увиденное неприятно разнилось с надеждой, что Эрин была жертвой только наркотиков.

Ветхую дверь дома подпирал здоровенный лом. Эрин схватилась за него, как немощный за трость, но обнаружила, что помимо инструмента вход крепко удерживал замок.

– Что за вопросы? – раздраженно ответила она, тщательно обшаривая коврик у двери. – Само собой.

Не найдя искомого, девушка заскользила рукой по ложбине рассыпающейся оконной рамы и с характерным звоном выудила ключ на металлическом брелоке. Щелкнув замком, отворила дверь в непроглядную темень.

Эрин быстро нащупала в прихожей свет, и перед Греем развернулся коридор с выходом в гостиную. Пройдя дальше, он увидел, что комната совмещена с кухней. Все в доме намекало на долгую историю: тяжелая древесина, винтажные орнаменты, подушки из лоскутов, потерявших былые краски. Дремлющий камин испачкан в осевшей саже. Старомодный антураж откликнулся в душе Грея теплее, чем убожество под окнами – навевал приятные воспоминания об отрочестве.

Не выпуская лом из рук, Эрин прогуливалась по гостиной, осматривая обстановку с каким-то отстраненным видом, словно ее мысли витали вдали от этого дома. Грей наблюдал, молчаливо подмечая в девушке черты, вгонявшие его в непривычную робость. Эрин нельзя было назвать невероятной красавицей, да и будь у нее внешность модели с глянцевой обложки, вряд ли Грей изучал бы ее с таким интересом. Умильный лисий профиль с манящей ноткой лукавства притягивал взгляд охотнее сотен лиц, куда более вписывающихся в пропорции «золотого сечения».

– Любовь к музыке мне привила бабушка, – размеренный голос Эрин переходил в хрипотцу, точно подчеркивая всю серьезность речи, – это она взрастила мечту петь. Я с детства была помешана на том, что не рождена ни для чего другого. А сейчас мне двадцать пять, и я действительно пою. В кабаках за чаевые. Можно ли считать, что мечта сбылась? – она обратилась к Грею вопрошающим взором, полным печали и надежды на утешение.

Но Грей не мог найти ответа, даже если бы всерьез хотел стать ближе к Эрин.

– Это тебе решать, – глядя исподлобья, пробасил он.

Эрин отвернулась, скрывая минутную слабость, и затихла. Не успел Грей обвинить себя в ее угрюмости, как она тут же стряхнула гнет переживаний и категорически заявила:

– К черту эту долбаную мечту, она была не моей. Пора забыть все это и двигаться дальше. К черту, к черту, к дьяволу! – с каждым произносимым словом ее голос наливался яростью, становясь громче, сильнее.

В приступе злости Эрин схватилась за резной комод и со страшным грохотом опрокинула на пол, подняв в воздух пыльных туман. Грей не шевельнулся, даже не вздрогнул. Он оставил Эрин наедине с чувством досады и позволил выместить накипевший на сердце гнев.

Сделать то, на что никогда не был способен сам.