Командир посмотрел на стеклянный квадрат отображения обстановки. Впереди по курсу белой блямбой приближался обеспечивающий сухогруз. Больше в радиусе пятидесяти миль не было ни одной цели.

«Это хорошо», – подумал командир. Удивительно, но факт! Об их эксперименте не известно ни НАТО, ни американцам. Иначе здесь бы уже было не протолкнуться от кораблей и лодок.

– Пять миль! – напомнил штурман.

– Что такое!? – удивленно спросил управляющий рулями боцман.

Рукоятки вдруг сами вздрогнули и аккуратно отработали на погружение.

– Это ничего! – поспешил всех успокоить Михаил Иванович. – Это мой мальчик выравнивает лодку на ведущий луч.

– Весело, – угрюмо сказал командир и, прокашлявшись, посмотрел на глубиномер. Мальчик перевел лодку с трехсот шестидесяти метров на триста восемьдесят и замер. Неприятно было осознавать, что они теперь вроде как и ни при чем, а лодкой управляет какой-то ящик.

Неожиданно еще раз вскрикнул боцман. Отдернув руки, он потрясенно смотрел на заискрившиеся зелеными нитями рукоятки управления. Вслед за этим по переборкам центрального поста пробежала голубая паутина мелких разрядов. На хронометре звонко треснуло стекло, и секундная стрелка замерла.

– Что за хрень!? – пробормотал Дмитрий Николаевич.

– Давление! Идет сильное давление, – спокойно ответил Михаил Иванович. – Ничего, мальчик справится.

– Профессор, нам еще после ваших экспериментов надо боевую службу нести, а ваш выкормыш нас в док на ремонт отправит!

Больше всего командира возмущало, с каким спокойствием этот старый умник наблюдает, как стекла приборов дрожат мелкой вибрацией и вот-вот начнут лопаться, а экраны локаторов затянулись серой пеленой, показывая сплошные помехи.

Резко, как перед грозой, в воздухе вдруг почувствовалось пресыщение электричества.

– Спокойно, командир, спокойно, – обращаясь скорее к самому себе, твердил Михаил Иванович.

Лодка дернулась вправо, на несколько градусов подправив курс.

Дмитрий Николаевич, злобно раздувая щеки, молча наблюдал, как указатель компаса хаотично задергал стрелкой, а несколько лампочек ярко вспыхнули от перенапряжения и погасли. Но когда с потолка отслоилось несколько кусков краски и упало к нему на стол, командир не выдержал:

– Вы еще долго будете издеваться над лодкой?!

– Скоро, командир, скоро, – продолжал твердить профессор. – Мы уже в тоннеле. Давай, малыш, давай. Еще чуть-чуть.

Вдруг все стихло. На центральном посту даже стало светлее. Запах электричества исчез, потрескивание разрядов прекратилось. Послышался всеобщий вздох облегчения.

– Наконец-то, – произнес Дмитрий Николаевич. – Ну, что опять не так? – он увидел растерянное лицо профессора. – У вас все в порядке?

– Да-да, – поторопился заверить Михаил Иванович. – Только я представлял все это несколько иначе. Как-то все получилось скомканно и быстро.

– Да откуда вы можете знать, как оно должно быть, если мы первые? Успокойтесь, профессор. Скоро мы увидим, с пользой вы тратили народные деньги или выбросили в мусор. Если буи сработали, то уже через полчаса сюда начнут подтягиваться эсминцы.

Командир подхватил микрофон на спиральном шнуре, именуемый «бананом», и скомандовал:

– БЧ-4, центральному посту!

– На связи, товарищ командир! – откликнулся командир связистов Вова Кошкин.

– Давай радиодонесение: рубеж прошли, следую по заданию.

Медленно, очень медленно протянулся час, но на экране по-прежнему было чисто.

Дмитрий Николаевич просиял и, повернувшись к все еще растерянному Михаилу Ивановичу, радостно сказал:

– Поздравляю вас, профессор! Колите на пиджачке дырку, или как там вас поощрят? Нас не заметили. И лет на пять, пока они вновь разберутся, вы нам обеспечили фору перед натовцами. Обнажаю перед вами голову, вы заслужили.