– Все сойдет хорошо, – с важностью отвечал Том, – Мы с Гаррауэем ежедневно упражняемся в боксе перед тем, как засесть за работу.

Доктор взглянул на Медицинские книги, на разобранный череп, и все его неудовольствие исчезло.

– Я вижу: пособия у тебя под рукой, – заметил он.

– Да, папа, они всегда у меня наготове.

– Эти кости напоминают мне старое время. Я хоть и позабыл многое из анатомии, но все же думаю, что заткну вас за пояс. Ну, что вы знаете об отверстиях в клинообразной кости, какие ткани проходят через них? а?

– Иду! – громко закричал Том. – Иду! – и стремглав выбежал из комнаты.

– Я не слышал, чтобы его звали, – заметил доктор.

– Вы не слышали, сэр? – спросил Гаррауэй, надевая пиджак. – А я как будто слышал.

– Вы, кажется, занимаетесь вместе с моим сыном?

– Да, сэр.

– Может быть, вы можете сказать мне, какие ткани проходят через отверстия клинообразной кости?

– О, да, сэр, так… Сейчас, Том, сейчас! Простите, сэр. Он зовет меня, – и Гаррауэй вылетел из комнаты.

Доктор остался один, курил папиросу и думал, что за последнее время у него испортился слух.

– Наконец, оба студента вернулись, немного смущенные, и сейчас же затрещали без умолку о погоде, о городе, об университете, – обо всем, обо всем, но только не о клинообразной кости.

– Я еще не успел выразить вам, папа, как я рад вас видеть, – говорил Том.

– И я рад видеть тебя, мой милый мальчик. Мама и Кэт приезжают ночью. Я нанял комнаты в гостинице.

– Кэт Гарстон? Я помню ее маленькой, тихонькой девочкой с длинными каштановыми волосами. Это было шесть лет тому назад. Она обещала стать хорошенькой.

И она сдержала свое обещание. Впрочем, ты увидишь сам. Ее опекун – Джон Гердлстон. Кроме нас у нее нет никаких родственников. Ее отец приходился мне троюродным братом. Увезти ее от Гердлстона было труднее, чем вырвать у него зуб. Но я так надоедал ему, что он в конце концов согласился.

Маленький доктор засмеялся; вспомнив о своей победе и протянул свои толстые ноги к огню.

– Этот экзамен помешает мне часто бывать у вас.

– Так и следует, мой мальчик: пусть ничто не мешает твоей работе.

– Впрочем, я думаю, мне нечего бояться. Я рад, что вы приехали. Через неделю состоится международный футбольный матч. Я и Гарроуэй – беки шотландской партии. Вы должны непременно посмотреть это состязание.

Наступил день англо-шотландского футбольного матча.

Лучшей погоды нельзя было и желать. Утро было туманное, но выглянуло солнце, и туман мало-помалу стал подниматься и повис, как огромное перо над мрачными стенами Эдинбургской крепости, окружив волшебной гирляндой недоконченные колонны национального памятника на Карлтонском холме. Путешественники, объехавшие весь свет, говорят, что им не приходилось видеть ничего прекраснее этого зрелища.

Три человека смотрели из окна Королевского отеля на эту великолепную картину. Одного из них мы уже знаем. Это толстый, краснощекий черноглазый джентльмен в клетчатых брюках и светлом жилете. Рядом с ним девушка в дорожном платье. Тут же у окна в плетеном кресле сидела спокойная пожилая женщина, с любовью следившая за оживленным лицом девушки.

– О, дядя Джордж, – воскликнула девушка, – какой божественный вид! Для меня все это, как во сне.

– Вот-вот я проснусь, и мне придется наливать кофе Эзре Гердлстону и слушать, как мистер Гердлстон бормочет утренние молитвы. Я каждый день после обеда читаю ему «Финансовые Новости» и знаю все о процентных бумагах, государственной ренте и акциях американских железных дорог, которые то поднимаются, то падают. На прошлой неделе акции одной из них сильно упали. Эзра стал ругаться, а мистер Гердлстон сказал, что господь наказует тех, кого любит. Но ему самому, кажется, было не очень-то приятно нести это наказание.