Тут-то мы и сцепились, не хуже кошки с собакой.

Я только после, как остыл, понял, что некрасивая ситуация получилась.

Балон-то ей и вправду нужнее.

Успокаивало лишь то, что Вика без газа не останется. Судя по крутой тачке, деньжата у нее водятся. Смотается до райцентра – не развалится.

Антошка ей, если что другой привезет. Вон, как в любезностях перед блондиночкой рассыпается, помощь свою предлагает и на ножки ее стройные слюной капает.

Забрав свой честно отвоеванный у вредной блондинки баллон, я накупил в магазине продуктов и отправился к деду Никифору.

– Ну и чего ты приперся. Дома тебе не сиделось? – как всегда, с порога заворчал на меня дед.

Старик оглядел пакеты с продуктами и недовольно насупил кустистые брови.

– Опять деньги переводишь! Сколько тебе говорить – я не бедный. Все у меня есть. И хлеб, и молоко, и сало.

– Так пусть еще будет.

Не спрашивая разрешения, я шагнул в просторные сенцы и принялся выгружать продукты в старый, но еще живой холодильник.

 Дед, странное дело, спорить не стал, только покачал головой, мол, «дурачок ты Димка, что с тебя взять» и пошлепал старыми тапками к плите, ставить чайник.

Никифор Петрович, пожалуй, единственный человек с кем я в последние годы общаюсь от души искренне, почти по-дружески.

Почему почти?

Потому что характер у деда не сахар и друзья ему принципиально не нужны. Я для него внучок, которого учить уму разуму надо, да по шее давать, если накосячу по глупости.

– Слыхал, у тебя соседка объявилась? – уже за чашкой чая поинтересовался дед.

Откуда он узнает самые последние новости, если живет на самом отшибе села у кромки старого леса – не понятно.

– Ну, да, – кивнул я, – Фифа городская. Не очень приятная особа.

– Ты гонор-то поумерь! – внезапно прикрикнул дед на меня, чем вызвал, по меньшей мере, недоумение, – Девка сирота. Ежели в отчий дом вернулась, знать, ей податься некуда.

– Да, что ты, дед, – махнул я рукой, – У нее там у двора тачка стоит за три ляма, а ты…

– Я тебе говорю! – пристукнул кулаком по столу дед, – Я Викуську с детства малой помню. Хорошая девчушка, добрая. И мать ее покойницу хорошо знал, бабку их.

– Это случаем не та бабка, пот которой ты до сих пор убиваешься?

– Поговори мне тут, – напустил на себя важный вид дед Никифор, – Бабка у Викуськи была – королевишна. У них это семейное. Порода. Все при них: и ум, и красота, и достоинство. Ты бы пригляделся к соседке – она девка незамужняя.

– И откуда ты все знаешь?

Дед в ответ только фыркнул:

– От верблюда. А ты если, будешь клювом щелкать, то, как и я, на всю жизнь бирюком останешься.

– А ты, стало быть, прощелкал в свое время, – не удержался от подкола я.

– Дураком был, прям как ты!– поучительно ткнул пальцем старик, – Вот и остался один на старости лет, а был поумнее сейчас бы правнуков нянчил.

– Я жениться не хочу. Была у меня жена и к чему это привело.

– Так-то не жена была, – подал плечами дед, – А самая настоящая пиявка.

Что правда, то правда.

Как вспомню свою бывшую, так и передергивает.

А ведь любил ее когда-то до одури. И куда, спрашивается, вся эта любовь делась?

Мы с Аней познакомились в компании общих друзей. Давненько это было. Лет десять уже прошло с тех пор.

Анька тогда красавица была глаз не отвезти. Невысокая, аппетитная, с пышной грудью, тонкой талией и копной густых рыжеватых волос.

 Влюбился я в нее, как мальчишка. Хотя я тогда и был мальчишка. В двадцать четыре года. Ветер в голове, так же как и в карманах, компенсировался энергичностью, молодостью и кучей самых различных идей, что требовали постоянной реализации.

Аня тоже была девкой амбициозной. Закончила экономфак, устроилась работать в банк. Карьера ее медленно, но верно шла в гору.