– Который час? – Я ищу в бардачке телефон. – Мне же на работу.

– Шесть пятнадцать утра. Где ты работаешь?

– «У дядюшки Джека». Это кафе в Бикон-Хилл.

– Позвони, скажи, чтоб тебя подменили. Ты совсем больна.

– Мне нельзя отпрашиваться, – категорично заявляю я, глядя ей в глаза.

– Это все из-за меня, да? – Сложив руки на груди, она внимательно смотрит на меня. – Ты промокла и замерзла, когда вытаскивала меня из воды. И теперь вот заболела.

– Может, где-то подцепила вирус, – пожимаю я плечами.

– Я принесла тебе круассан. – Хейзел протягивает мне промасленный бумажный пакет, который я сначала не заметила. – Во сколько начинается твоя смена?

– В четыре.

Она задумчиво поджимает губы.

– Мне сейчас нужно домой, но я постараюсь вернуться и что-нибудь принести… суп, лекарство от простуды, витамин С. Что-нибудь еще?

– Чаю.

– Договорились. – Она гладит меня по голове, словно раненую собаку. И я млею от ее ласки, от дружеского прикосновения человеческой руки. Как же это приятно! – Съешь завтрак и спи дальше.

Я закрываю глаза, безо всякой надежды мечтая о том, что она пригласит меня в свой дом. Уложит на свободную кровать с мягким матрасом и чистыми простынями, хотя бы на пару часов. Но нет, не приглашает. И я ее не осуждаю.

Она захлопывает дверцу машины и убегает, а я снова проваливаюсь в забытье.

В половине четвертого я приезжаю на работу в кафе. К этому времени уже чувствую себя почти человеком. В горле саднит, но благодаря лекарству от простуды, что принесла Хейзел, нос прочистился и ломота в теле ощущается не столь остро. Она вернулась, как и обещала. Приехала на черном «Мерседесе». В стильных джинсах, модных белых кроссовках, в элегантном блейзере, надетом поверх футболки. Привезла с собой холщовую сумку, в которой лежали лекарства, витамин С, контейнер с супом, косметические средства и бумажный стаканчик с чаем.

– Когда выглядишь хорошо, и чувствуешь себя хорошо, – объяснила она. – Дай-ка я немного приведу тебя в порядок.

Мне просто нужно было принять горячий душ и уложить волосы феном, но Хейзел проявила настойчивость. Сев в пассажирское кресло, она бережно отерла мое лицо лосьоном, увлажнила кожу, наложила легкий макияж. Ее манипуляции действовали расслабляюще, возможно, даже имели целительный эффект. Когда она принялась расчесывать мне волосы, я закрыла глаза, думая о Терезе. В детстве сестра заплетала мне косы, и я помню, как ее пальцы щекотали кожу головы, когда она разделяла на пряди мою темную гриву. Я тоже пыталась заплетать ей косы, но у меня никогда не получалось так аккуратно. От этих воспоминаний к горлу подступил ком.

Закончив возиться со мной, Хейзел повернула ко мне зеркало заднего вида.

– Ты бесподобна.

Я по частям разглядывала свое лицо: подведенные контуром глаза, нарумяненные щеки, блестящие губы.

«Бесподобна» – это, конечно, громко сказано, но вид у меня вполне симпатичный. И, что более важно, цветущий.

Я ставлю перед Льюисом новый бокал со «Спрайтом». Он поднимает на меня глаза. Заметил мое преображение? Судя по выражению лица, заметил и даже оценил по достоинству. Правда, он тотчас же устремляет взгляд на открывшуюся дверь кафе. Сюда он приходит дела делать, а не женщинами любоваться. Однако новый посетитель пришел не за наркотиками. Он усаживается на другом конце барной стойки, и я пододвигаю ему меню.

– Кофе?

– Да, пожалуйста. – Мужчина поднимает голову, наши взгляды встречаются. В флуоресцентном освещении его глаза приобретают золотистый оттенок; он пристально смотрит на меня. Это тот самый человек, который вчера в автосервисе угостил меня апельсином. Узнал ли он меня?