Это, и еще безграничное ощущение свободы, которое Альвдис всегда испытывала, когда оказывалась наедине с природой, сделало день очень приятным. Она долго бродила по склонам, иногда останавливаясь, чтобы собрать травы, а теперь решила отдохнуть несколько минут и затем уже возвращаться домой, но как могла оттягивала этот момент. Вот бы сидеть вечно так на поросшем мхом сером камне, рассеянно водить ладонью по его мохнатому боку, смотреть на горы, на фьорд и ни о чем не думать. Альвдис взглянула и на деревню, хорошо видную отсюда: разбросанные по изумрудно-зеленой долине дома, тонкие ниточки дыма, растворяющиеся в прозрачном воздухе... Дом. Единственный дом, который она знает. Может, она так и останется здесь, если отец решит выдать ее замуж не за соседа, а за одного из своих воинов, и тогда не увидит ничего больше. Это мужчины всегда уходят в плавания, откуда привозят рассказы о подвигах и горы добычи, а женщинам остается ждать и хранить тепло очага. Отец не станет настаивать, конечно, если Альвдис никого здесь не полюбит, но она знала, какие вещи делают его довольным и счастливым.

Кстати, отцу давно стоило бы вернуться...

Альвдис бросила взгляд на северо-запад: оттуда, от моря, по длинному-длинному фьорду должен прийти «дракон» отца. На сей раз Бейнир отправился в поход всего на одном корабле, хотя у него имелось еще два, и новые он собирался строить. Альвдис любила корабли, их стремительные обводы, запах, быстрый и плавный ход. Когда «дракон» идет по фьорду, это похоже на движение хищника, преследующего добычу. Здесь, в Аурланде, вода почти всегда оставалась спокойной, даже во время бурь, прилетавших с побережья; и здесь «драконам» было скучно и тесно, Альвдис это откуда-то знала. Такие корабли создаются, чтобы преодолевать морские просторы, бороться со стихией, чтобы побеждать. А как это сделать в тихой заводи?

Лето скоро закончится. Вот и земляника уже последняя, перезрелая, и травы отцвели почти все. Правда, в Аурланде довольно тепло, не то что дальше на севере. Там, говорят, бывают такие морозы, что обшивка кораблей превращается в лед и бьется на осколки, если ударить по ней молотом. Альвдис и верила, и не верила в эти сказки. Но зимой она иногда, если не удавалось заснуть, подбиралась к окошку и смотрела, как полыхает холодным сиянием небо. Это случалось не каждую ночь, однако при виде такого поневоле поверишь во все – и в замерзшие корабли, и в то, что есть на свете существа поинтереснее привычных троллей, обитающих глубоко в этих горах. Например, настоящие драконы – говорят, их крылья закрывают половину неба. Живых драконов давно никто не видел, может, они прячутся или обитают на юге, где море теплое, а глаза у мужчин черные, как камни.

Она снова посмотрела на фьорд и не поверила своим глазам: на темно-синей воде виднелся короткий росчерк – корабль! Зрение у Альвдис было отменным, и она сразу узнала отцовский «дракон». Он шел уже без паруса, на одних только веслах, и двигался довольно медленно, как сытый зверь. Значит, отец вернулся с добычей. Издав ликующий вопль, Альвдис сорвалась с места, едва не позабыв про корзинку, и опрометью бросилась вниз по склону, чтобы успеть к причалу.

Когда она прибежала на берег, запыхавшаяся, красная, растрепанная, корабль был уже совсем близко. Он медленно подползал к деревянному настилу, на котором толпились встречающие, - длинный, дышащий сдерживаемой мощью. На носу обычно красовалась голова дракона, вдруг выпрыгнувшего из глубин. Такие слегка зачарованные фигуры изготавливал резчик-шаман, живущий в дальней деревне у самого начала фьорда, и отец не поленился, заказал. Если уж корабль, то самый быстрый, и украшения для него самые лучшие – так справедливо полагал Бейнир. Однако, приближаясь к родным берегам, вождь велел снять устрашающего зверя – кто же в свои земли приходит с войной? Когда корабль снова отправится в поход, голову опять укрепят на носу, и враги почуют смерть издалека, но не смогут избежать ее. Впрочем, и без головы дракона судно смотрелось грозно: резные накладные доски на бортах изображали лапы, крылья и чешую зверя, а на корме красовался хвост. Обычно отец, возвращаясь из похода, велел своим воинам снять и эти доски, чтобы не пугать своих же людей и мирных селян на берегах, а вот на сей раз почему-то не сделал этого. Альвдис нахмурилась: ей показалось, что она видит недобрый знак.