Я подставил пепельницу. Он неторопливо закурил, спрятал пачку в кармане, выпустил дым. Меня стало разбирать любопытство: что еще успела натворить моя бывшая?

– Марина увела меня из семьи. Точнее, не увела… слово-то какое идиотское, будто речь идет о племенном бычке… В общем, я был женат. У меня двое детей, они остались с супругой. Мальчик и девочка десяти и тринадцати лет.

Я чувствовал, как наливаюсь желчью, но старался не подавать виду. Ни один мускул не должен выдать моей заинтересованности.

– Я человек состоятельный и могу обеспечить своим детям безоблачное детство и относительно безмятежную юность. И с женой мы разошлись мирно, она не предъявила никаких завышенных претензий. В общем, так случилось, влюбился я…

– Когда это произошло?

– Что?

Я смутился. Вопрос был задан слишком эмоционально.

– Я имею в виду, когда вы встретились и, соответственно, когда приняли решение уйти из семьи?

– Это важно?

– Возможно, что и нет.

– Это случилось, – он посмотрел в потолок, – чуть больше года назад. Да, прошлой зимой нас познакомили на вечеринке общие знакомые. А спустя три месяца, когда наши отношения перешли в более глубокую фазу, я решил обо всем рассказать жене. Обошлось без больших скандалов, к счастью. Мы тогда снимали с Мариной квартиру на окраине, потому что свое жилье я оставил семье. Все вроде бы было хорошо…

Виктор снова замялся. Наверняка ему казалось, что он один такой несчастный на всем белом свете. Многие клиенты приходят ко мне как к венерологу, стесняются, краснеют. Можно подумать, их проблема уникальна.

– Мы прожили вместе больше полугода, переехали в центр в хорошую квартиру, а недавно Марина стала настаивать на заключении брачного контракта.

– Настаивать?

– Именно так. Она была очень настойчива. Конечно, поначалу я принял это за естественное желание иметь какую-то ясность, стабильность, подтверждение серьезности наших отношений, и я готов был рассмотреть этот вопрос. Но меня насторожила срочность.

Я задумался. Маришка, конечно, могла быть истеричной, взбалмошной, капризной… но чтобы она настаивала? Не припомню. С другой стороны, она могла измениться. Я все еще чувствовал уколы ревности. Говорят, ревность живет дольше всего. Когда любви уже нет, ревность продолжает трепыхаться, словно рыба на песке, и умирает последней, даже позже надежды.

Кормухин погасил сигарету в пепельнице, посмотрел на желтеющие пальцы.

– Мне показалось, что она преследует какую-то определенную цель, будто от заключения этого проклятого контракта что-то зависит.

– У вас есть догадки?

Он покачал головой. У него не было никаких идей, в противном случае он не пришел бы сюда.

Мысли в моей голове начали свои безумные гонки по вертикали. Сталкивались друг с другом, разбивались в мелкие осколки. Я никак не мог собраться.

– Позвольте поинтересоваться, – наконец сказал я, – какими активами вы располагаете?

– Это имеет значение?

– Конечно. Мне нужно знать, на что именно Марина Гамова может рассчитывать.

– Ну, у меня трехэтажный дом в поселке, с бассейном и участком леса. Двухуровневая квартира в центре. Есть кое-какая недвижимость в Москве. Два автомобиля представительского класса… э-э…

– Счета в банках? – помог я.

– Разумеется.

– С семизначными цифрами?

Он посмотрел на меня молча. Люди подобного рода должны уметь говорить взглядами, и Виктор вполне владел этим искусством. Я больше не задавал вопросов.

– Что ж, у вашей женщины хороший аппетит. – Я вынул наладонник, начал с деловым видом нажимать кнопки. На самом деле я лишь пытался скрыть свое волнение.

Ни с чем подобным я в своей жизни, кажется, еще не сталкивался. Должен ли я принять Виктора как дорогого клиента? Либо мне предстоит отправить его восвояси и самому серьезно заняться бывшей супругой? У меня есть все основания считать, что она вляпалась в какую-то историю. Какой бы ни была мать моей дочери, мне бы хотелось, чтобы с ней все было в порядке.