Я перебил его, пока он совсем не разошелся. Как и у многих снобов, под его безупречными манерами таилась беспросветная вульгарность.

– Хватит, притормозите, я вас прекрасно понял. Правда, я не хотел бы идти таким путем с самого начала. Часто это лишь усложняет задачу, путает карты, делает ситуацию вязкой. Есть ведь и другие способы. И не забывайте: Бертрам не знает испанского.

– Да, конечно, прости, Бертрам. Когда рядом сидит соотечественник, невольно соскальзываешь на родной язык, – извинился он по‐английски. – Я сказал Невинсону, что ему, возможно, придется трахнуть одну из них.

– Ну с этим он сам разберется, – ответил Тупра. – В свое время у него такие вещи неплохо получались. Когда он был в активе.

– А сейчас он говорит, что есть и другие способы и он их якобы предпочитает. Какие другие, Невинсон? Я, например, другие не очень‐то вижу.

Я не стал отвечать. Если иные варианты ему в голову не приходят, значит, объяснения не помогут.

– Хорошо, постараюсь стать красавчиком, – поспешил я закрыть эту тему. – Хотя возраст накладывает свои ограничения. Раньше‐то все было иначе… Правда, Берти?

Оба опять принялись рассматривать меня так пристально, что я даже смутился. Они старались оценить, насколько соблазнительным я смогу показаться тем женщинам, и будто видели меня не вживую, а на экране. Но я позволил им насмотреться вдоволь.

– По-моему, вполне себе ничего, черты лица правильные, – заключил Мачимбаррена. – Он ведь моложе меня, а я пока не имею повода для жалоб, у меня с этим все обстоит просто волшебно. На днях, скажем, я встречался с одной актрисой, рассказать бы вам… – Но мы не стали требовать подробностей, и он, к счастью, намек понял. – Однако наш Центурион будет выглядеть гораздо лучше, если над ним немного поработать. Я могу прислать к нему Зигфрида.

– Зигфрида? – испугался я.

– Это мой личный парикмахер, и он знает толк в мужском макияже. Не бойтесь, он из Кордовы, из Пособланко, то есть не немец и не вагнерианец, ничего подобного.

– Не знаю, – пробормотал Тупра, продолжая меня разглядывать. – Пожалуй, надо подкрасить волосы на висках и чуть выше. Где седина хорошо заметна, и это тебя старит. Только не крась все в один цвет, лучше смешать оттенки. С верхней частью проблем нет, там седины не видно. Залысины делают тебя интересным и даже внушают доверие, женщинам нравится широкий чистый лоб, здесь мы ничего трогать не будем, а лысина пока даже не наметилась. Но бороду лучше не отпускай, наверняка будет седой, незачем прибавлять себе лишние годы. Это я так, на всякий случай, как говорит Джордж.

– То есть я должен покрасить виски? Как ты? Ты ведь уже лет сто красишь свои завитки? Ладно, попижоню и я тоже…

Тупре мое замечание, хоть и прозвучавшее шутливо и беззлобно, явно не понравилось; думаю, он полагал, что его пышная кудрявая шевелюра выглядит совершенно натуральной. И он бросил на меня строгий взгляд, а потом небрежно махнул рукой, словно говоря: “Какая глупость, это ты только из зависти”.

Но я добавил:

– Вообще‐то, не думаю, что мне надо всерьез менять внешность. Я ведь никогда не работал в Испании, а значит, нет риска, что здесь меня кто‐то может узнать.

Однако Тупра тотчас покачал из стороны в сторону указательным пальцем, что означало: “Вот тут ты промахнулся, парень”. Или: “Эх, Том, ты и вправду потерял важные навыки, до чего же ты докатился”.

– Не забывай, о чем я тебе говорил. Женщина, которую мы ищем, наполовину ирландка, хотя здесь прожила всю жизнь – или большую часть жизни, – но и в Ирландии бывала часто. Там ситуация хотя и медленно, но выравнивается, во всяком случае надежда есть, в отличие от того, что происходит у вас в Стране Басков. Но пока все очень шатко, подождем, посмотрим. Если не считать омерзительных евангелистов и пресвитерианцев из