, как говорит апостол (Рим 5:5), а любы николиже отпадет (1 Кор 13:8), то, будучи связан этою любовью с твоей, Макарий, богоподобною душою, и надеясь получить в этой любви восполнение своих недостатков и награду за послушание, я хотя вкратце выполню мне порученное, уповая на помощь умудряющего Бога.

Прежде всего, как тебе и самому известно, всякое Божественное Писание дано Духом в трояком виде, как троечастен и человек. Буквы и сам рассказ составляют как бы некоторое тело писания; душу – образные выражения его, переносящие читателя от чувствуемого к мыслимому; указание же и созерцание самого возвышенного и будущего преобразует как бы его дух. Первое приличествует подзаконным, второе – сущим под благодатью, и третье – тому блаженному состоянию, в котором царствует дух, победивший все плотские помыслы и движения. Первое состоит в передаче событий уже совершившихся, причем нередко украшается и предшествующими образами истины, второе – в приточных поучениях и учительных рассуждениях, как например: терния прозябают в руце пианицы (Притч 26:9) или: усрамися, Сидоне, рече море (Ис 23:4) и т. п., третье же, то есть духовное, по преимуществу заключается в Апокалипсисе Иоанна Богослова. Правда, его мы находим вместе с историческим и образным у других пророков, но здесь духовное изобилует в особенной мере, поэтому Богом и повелено возвещать его только совершенным в знании. Потому же и мы приступаем к изъяснению видений Иоанна Богослова не как постигшие уже глубину сокрытого в них, ибо не осмеливаемся и не имеем в виду даже изъяснить всего сказанного в буквальном смысле, но желаем лишь дать упражнение для ума в дальнейшем стремлении презирать настоящее непостоянное и желать будущего вечного. Совершенное же познание сего предоставляем Божественной Премудрости, знающей и те времена, в которые исполнится предсказанное, испытание коего нам запрещено апостолом.

Ради послушания предприняв настоящее сочинение, мы разделили его на двадцать четыре отдела и семьдесят две статьи по троечастности существа – телу, душе и духу, по числу двадцати четырех старцев, которыми, как это подтвердится ниже, обозначается полнота благоугодивших Богу от начала века до его скончания. Дальнейшие же рассуждения об этой боговдохновенной книге считаем совершенно излишними, так как достоверность ее засвидетельствовали Григорий Богослов, Кирилл и еще древнейшие – Паппий, Ириней, Мефодий и Ипполит.