Призыв к служению есть приглашение к ни с чем не сравнимому благословению и удивительной чести. Но в то же самое время это и приглашение к разочарованиям, трудностям, страданиям, боли и отчаянию. Каждый пастор, независимо от того, каким бы богатым благословением ни было его служение, знает и печальные дни, когда он падал духом и не знал, что ему делать. Не кто иной, как Божий служитель, Чарльз Сперджен, написал:
Приступы отчаяния одолевают большинство из нас. Как бы обычно мы ни были веселыми, иногда мы впадаем в уныние. И сильные не всегда бывают сильными, мудрые – находчивыми, смелые – храбрыми, веселые – счастливыми. Иногда встречаются железные люди, которые легко переносят тяжелый труд, на которых не действуют ни усталость, ни скорби; но даже они иногда не выдерживают; ржавчина разъедает даже железо. Что же касается обыкновенных людей, то Господь знает, и показывает им, что они – прах («Приступы отчаяния у проповедника», в кн.: Лекции моим студентам. – СПб.: Библия для всех, 2002. С. 175).
Некоторые пасторы действительно падают духом, когда оставляют служение, как об этом можно судить по приведенному ниже письму:
Мой дорогой Джим: вот я уже и не пастор. Вчера я подал прошение об уходе, чтобы разом покончить с этим, и сегодня утром начал работать в «______ Лэнд Компани». К пасторскому служению я не вернусь. Могу только догадываться, что ты испытываешь, читая эти строки – как минимум, разочарование, если не возмущение и отвращение. Я тебя в этом нисколько не упрекаю, отчасти я и сам себе противен. Помнишь дни нашей учебы в семинарии, когда мы говорили о будущем и мечтали о том, что будем делать для Божьего Царства? Мы испытывали нужду в бескорыстном христианском служении и страстно хотели быть в числе людей, которые делают все для искупления этого мира. Я никогда не забуду наш последний разговор вечером накануне выпуска. Ты собирался отправиться в зарубежную миссию, а я – в Первую церковь _____. Мы были полны смелых планов, ты относился к ним со всей серьезностью. И вот теперь, оглядываясь на прошедшие с тех пор двадцать пять лет, я вспоминаю нескольких человек, которым смог помочь, а также дела, которые мог делать, и за которые мне не стыдно; но, сидя сейчас здесь, я понимаю, что Бог никогда не готовил меня к служению. Если же и готовил, то, значит, у меня для этого труда нет достаточно сил и смелости. Даже если Он побудит тебя написать мне, что я трус, я готов тебе объяснить, почему так поступил…
За эти годы я не повстречал в своей жизни практически ни одного честного и бескорыстного христианина. Я не считаю себя ненормальным или нечестным в своих оценках. Насколько я знаю свое собственное сердце, у меня нет повода для отчаяния. Но все эти годы во мне неуклонно росла убежденность в том, что обычный член церкви практически не думает о Божьем Царстве и его благах или о духовном состоянии своего ближнего. Он стал христианином только лишь для того, чтобы спасти свою душу от ада, и только поэтому. Делать что-то для других он не желает, живет в полнейшем равнодушии ко всему. Если бы он вдруг пришел к выводу, что может обрести небеса, даже пальцем не пошевелив для блага других, это было бы для него наивысшим счастьем. Никогда еще в моем служении не было так мало людей, которые бы действительно стремились к бескорыстному труду для Бога. Все свое время я только и тратил на то, чтобы как-то расшевелить остальных, призывать их, увещевать, убеждать предпринять хоть что-нибудь для своих ближних. Они поклялись неизменно посещать церковные служения, и никто из них практически даже не подумал о том, чтобы посещать молитвенные собрания. Подавляющее большинство этих людей ты не увидишь на утреннем служении, немногим больше появляется и вечером. Порой начинаешь просто сомневаться, а горят ли в них сердца для служения Богу.