– А что такой мальчишка, как ты, понимает в Эмерсоне?

– Я его последователь.

Уголок его губ слегка приподнялся.

– А деньги у тебя есть?

Девушка наклонилась и принялась вновь завязывать узел.

– Еще бы! Куда я без денег? Думаете, я настолько инфантилен, чтобы заявиться в чужой город без единого цента?

– И сколько же?

– Десять долларов! – вызывающе бросила она.

– Долго в Нью-Йорке на это не проживешь.

Знай он, что у нее всего три доллара двадцать восемь центов, еще не то бы сказал!

– Говорю же вам, что ищу работу.

– Это я слышал.

Если бы он не был таким великаном! Кит невольно попятилась, ненавидя себя за трусость.

– Пожалуй, мне лучше уйти.

– Ты самовольно влез ко мне в дом, а это незаконно, так что я вправе вызвать полицию – пусть они тебя хорошенько допросят.

Кит, не любившая, когда ее загоняли в угол, храбро вздернула подбородок.

– А мне плевать, пусть хоть колотят – я все равно ничего плохого не делал!

Бэрон картинно скрестил руки на груди.

– Откуда ты, парень?

– Мичиган.

Сначала она не сообразила, чем вызван взрыв хохота, но, тут же поняв свою ошибку, потупилась.

– Похоже, вы меня поймали. По правде сказать, я из Алабамы, но, хоть война и кончилась, не стоит об этом трубить на каждом углу.

– В таком случае тебе лучше держать рот на замке, – хмыкнул он. – Не слишком ли ты молод, чтобы таскать оружие?

– Это еще почему? Я умею с ним обращаться.

– Бьюсь об заклад, так оно и есть, – кивнул Бэрон. – Кстати, почему ты сбежал из дома?

– Там нет работы.

– А твои родители?

Кит повторила историю, рассказанную уличному торговцу, и Бэрон надолго задумался. Девушка усилием воли заставила себя не поежиться под его взглядом.

– Мой помощник конюха уволился на прошлой неделе. Хочешь работать на меня?

– На вас? – едва слышно пролепетала она.

– Именно. Пойдешь под начало Магнуса Оуэна, моего управителя. У него, правда, не столь лилейно-белая кожа, так что, если это оскорбит твою гордость южанина, лучше скажи сразу и не будем тратить время. – Не дождавшись ответа, Кейн продолжал: – Будешь спать в конюшне, а есть на кухне. Жалованье – три доллара в неделю.

Кит упрямо долбила землю носком изношенного башмака. Мысли лихорадочно метались. Сегодня она успела усвоить одно: Бэрона Кейна не так легко убить. И это, пожалуй, сейчас главное, тем более что он успел разглядеть ее лицо. Работа на конюшне даст возможность держаться поближе к нему, хотя делает ее задачу вдвойне опасной. Но с каких это пор она боялась опасности? Кит ничто и никогда не могло удержать! Не удержит и сейчас.

Она по привычке сунула большие пальцы за пояс.

– Еще пятьдесят центов, янки, – и по рукам.

Ее комната над конюшней приятно пахла лошадьми, пылью и кожей. И обстановка оказалась довольно уютной: кровать, дубовое кресло-качалка и выцветший тряпичный коврик. Имелся и умывальник, который Кит предпочла проигнорировать. Ее гораздо больше интересовало окно, выходящее на зады дома, откуда она могла видеть все, оставаясь незамеченной.

Подождав, пока Кейн уйдет, она сбросила ботинки и легла на кровать. Несмотря на короткий отдых в стойле, она чувствовала себя усталой. Правда, сразу заснуть не удалось. Вместо этого она принялась гадать, как пошла бы ее жизнь, если бы десять лет назад отцу не взбрело в голову отправиться в Чарлстон и там жениться второй раз.

Гаррет Уэстон, очарованный Розмари с первого взгляда, потерял разум, несмотря на то что она была старше и под ослепительной внешностью красавицы блондинки таились жестокость и эгоизм, заметные каждому дураку. Но очевидно, этот дурак оказался еще и слеп. Розмари не скрывала, что не выносит детей, и в тот день, когда Гаррет привез жену в «Райзен глори», та под предлогом, что новобрачные нуждаются в уединении, отправила восьмилетнюю падчерицу в хижину рядом с бараками рабов. Вернуться ей так и не позволили. Если девочка забывала, что больше не имеет права расхаживать по дому, Розмари немедленно освежала ей память пощечиной или оплеухой, а когда в очередной раз выдрала за уши, Кит предпочла скрываться на кухне. Даже нечастые уроки, получаемые от соседского гувернера, проводились в хижине.