Она еще имеет наглость злорадствовать! Нет, неплохо, что он задал ей трепку!

– Послушай, Кит… или имя тоже фальшивое?

– Нет, настоящее. По крайней мере почти все так меня зовут.

Ее веселость вдруг испарилась, и он ощутил знакомое покалывание в позвоночнике, точно такое же, как всегда перед боем. Странно. Это ощущение ни с чем не спутаешь.

Девушка упрямо выдвинула вперед подбородок.

– А вот фамилия моя – не Финни, – добавила она. – Уэстон. Катарина Луиза Уэстон.

Это оказалось последним сюрпризом. Не успел Кейн опомниться, как она вскочила и в лицо ему уставился черный зрачок револьверного дула.

– Иисусе… – пробормотал он.

Не отрывая от него глаз, девушка обошла вокруг стола. Рука, державшая оружие, не дрожала. Наконец части головоломки сошлись, и все встало на свои места.

– Мне почему-то не кажется, что вы так уж осторожны в выборе оппонента, когда в голову приходит кого-то обругать, – заметила она.

Он шагнул к ней и немедленно пожалел о своей опрометчивости: пуля прожужжала рядом с головой, едва не задев висок.

Кит никогда не стреляла в помещении, и теперь в ушах звенело. Колени неприятно тряслись, так что пришлось сильнее сжать пальцы.

– Не двигайся, пока не разрешу, янки, – велела она с деланной бравадой. – В следующий раз лишишься уха.

– Может, объяснишь, в чем дело?

– По-моему, все вполне очевидно.

– Сделай одолжение!

До чего же ей ненавистны эти едва уловимые издевательские нотки в его голосе!

– Речь идет о «Райзен глори», ты, подлый сукин сын! Плантация моя! У тебя нет на нее прав.

– А закон говорит обратное.

– Плевать мне на закон, а заодно на все суды и завещания! По совести «Райзен глори» моя, и никакому янки ее не отнять!

– Будь это так, твой отец оставил бы плантацию тебе, а не Розмари.

– Эта женщина не только превратила его в глухого и слепого, но и отняла разум.

– Неужели?

Ее трясло под оценивающим холодным взглядом его глаз. Хотелось так же больно ранить его, как ранили когда-то ее.

– Говоря по правде, мне стоит поблагодарить ее, – прошипела Кит. – Не тащи она в постель каждого встречного, хоть южанина, хоть янки, дом и урожай наверняка бы сожгли. Всем известно, что ваша мать не скупилась на милости и охотно дарила благосклонность всякому, кто носит штаны.

– Она была потаскухой, – бесстрастно подтвердил Кейн.

– И это истинная правда, янки. Но хоть Розмари и лежит в могиле, я не позволю ей себя ограбить.

– И поэтому задумала прикончить меня, – скучающе протянул Бэрон, и ладони Кит мгновенно вспотели.

– Вернее, убрать с дороги. Тогда «Райзен глори» станет моей, как и должно было быть с самого начала.

– Что ж, по-своему ты права, – кивнул он. – Хорошо, я готов. И как собираешься действовать?

– Что?!

– Убивать меня. Каким именно образом? Хочешь, чтобы я повернулся спиной? Так тебе не придется смотреть мне в лицо, когда спустишь курок.

Кит, мигом забыв о тоскливо-тянущем чувстве, сгустившемся где-то в животе, побагровела от возмущения.

– Что за бред ты несешь? Думаешь, я смогу уважать себя, после того как выстрелю человеку в спину?

– Прости, это всего лишь предложение.

– И чертовски глупое. – Струйка пота скользнула у нее по шее за воротник.

– Я пытаюсь облегчить тебе задачу, вот и все.

– За меня не волнуйся, янки. Побеспокойся о своей бессмертной душе.

– Хорошо. Приступай.

Кит зажмурилась.

– Я так и собиралась.

Глубоко вздохнув, она подняла руку и прицелилась. Свинцовая тяжесть оттягивала ладонь с такой силой, словно вместо револьвера она держала пушку.

– Ты когда-нибудь стреляла в человека, Кит?

– Замолчи!

Колени подгибались, а рука вдруг стала ходить ходуном. Кейн же, наоборот, выглядел спокойным, даже расслабленным, словно только что встал с постели.