– Доброе, мистер Бэнт.., то есть Блэйнти. Как Ваше здоровье?

– Прекрасно. У меня к тебе дело…

В руках у него была пачка бумаг. Я кинул на нее быстрый взгляд, но «Бэнтли» успел сложить все в папку и я смог прочитать лишь только часть заголовка: «Двухкомпонентное х…».

– Знаешь, к нам пришел один человек. – произнес он – Оттуда… Ну ты понимаешь… Короче есть серьезный проект. Уровень ограничения доступа к информации – самый высокий.

Оттуда, хэ… Кто ж сомневался. D.D. никогда не отказывался работать ни с военными, ни с ФБР, ни с ЦРУ, ни с… хрен его знает еще кем. Говорят, даже на бомбе, которую сбросили на Хиросиму, красовались всем известные две веселых буквы.

– Я им порекомендовал тебя. – продолжал Блэйнти – Пока проверяют… Как только утвердят, получишь весь пакет документов… Да, кстати, приведи дела в порядок. Боюсь, если тебя утвердят, все твои проекты придется передать кому-то другому.

С этими словами, он вышел из кабинета, не говоря ничего лишнего.

Вот так-так… Перспективка, конечно, так себе. Застрять еще лет на двадцать в этой шараге с таким вот архисекретным проектом в мои планы не входило. Надо было срочно что-то предпринимать. А эти товарищи хорошо проверяют. А может свалить по-быстрому в экстрим-тур куда-нибудь в Иран или в Россию, черта с два они меня после этого утвердят.

Что за «двухкомпонентное… хрень»? Хотя с теми проектами, которые уже у меня на руках, меня не то чтобы в Иран, даже если в Канаду соберусь, в том же самолете со мной полетит шпик.

Настроение было испорчено. Дела в порядок приводить совершенно не хотелось.

Я стал перед окном, заложив руки за спину, и стал смотреть вдаль, покачиваясь вперед-назад, точно, как тот охранник на первом этаже. Это заразно, наверное. Интересно, что он там читал? Ах, да, Эбола…

Вот кстати, Эбола. Если вдруг в центре Детройта или, скажем Нью-Йорка, появится какой-нибудь нелегал из Гвинеи-Бисау с явными признаками активной формы этой болезни, уже через две недели все больницы и морги будут переполнены, трупы надо будет просто сразу сжигать. А это рано или поздно произойдет почти со стопроцентной вероятностью.

Но с другой стороны, разработка вакцины или препарата – это дело не такое же неподъемное, как об этом говорят или думают. Для этого надо от трех до шести месяцев времени, жизнеспособный штамм вируса, инвестиций не больше миллиона долларов, ну и, самое главное, не накосячить. Уж я-то знаю, что говорю.

Вообще мне уже давно кажется, что все эти эпидемии уже давно кто-то контролирует, только мы не знаем об этом. ВИЧ, Эбола, какие-то атипичные пневмонии. Сначала эпидемия разрастается, а потом, раз – и пошла на спад.

Тут в дверь постучали. Я обернулся и сказал:

– Войдите.

Дверь открылась и вошел седовласый пожилой человек с эспаньолкой. Он был явно старомоден, на носу у него были большие круглые очки, одет он был в костюм-тройку бежевого цвета, не хватало только брегета в нагрудном кармане жилетки. Все остальное было на месте. Даже трость с массивным набалдашником в виде конской головы.

– Как вы сюда попа… – только успел произнести я.

Старомодный человек не дал мне договорить, подняв указательный палец правой руки. Потом он щелкнул пальцами и в левой руке у него оказалась визитка, которую он и протянул мне.

На черной визитке золотом тиснением было начертано… Именно начертано, черт побери, другого слова я не могу подобрать:

Dr. Maynard Helmsky, DEUS.

Дрожащими руками я поднес визитку ближе и увидел мелкими буквами

Department of Ensuring the Universal Stability.

– Дэус?! – с трепетом в голосе переспросил я.

– А что не так? – осведомился доктор – Департамент по обеспечению устойчивости Вселенной. По-моему, все предельно просто и понятно.