– Вероятно, это инфекция, – говорил Саша, силясь скормить жене таблетку пенициллина. – Ничего, мы справимся.

Он вновь и вновь омывал ее рану, подкреплял свои силы кофе и сидел подле нее, вознося молитвы о том, чтобы ее дыхание не прерывалось. «Все будет хорошо», – повторял он эти слова, но не для Али, нет, она не слышала их. Он говорил это самому себе, он боялся… боялся, что не сможет справиться.

…

– Унеси меня… наверх… – прошептала Аля, слабо касаясь холодной руки мужа. Ее собственная рука была невероятно горячей и влажной.

Саша открыл глаза и в темноте увидел ее: Бледное лицо, запавшие глаза – искра, что когда-то горела в ней, угасала.

– Я не хочу умирать здесь… – ее голос едва достигал его ушей, был тихим и дрожащим. – Не в этой темноте…

– Ты не умрешь, – ответил он твердо, стараясь вселить в нее надежду. – Ни здесь, ни наверху.

– И все же… – она с трудом села, ее силуэт дрожал. – Если ты не хочешь нести, я… сама пойду…

С трудом поднимаясь, Аля стала шататься в сторону лестницы, но не успела сделать и двух шагов, как Саша встал, подхватил ее и поднял на руки.

– Почему ты такая, упрямая? – спросил он, чувствуя то, как она тяжело дышит.

Она молчала, ее губы едва шевелились.

Саша бережно уложил ее на кровать наверху, подложил под ноги подушки и заботливо укутал в одеяло, стараясь защитить ее от холода и тьмы.

– Я приготовлю тебе чай, – произнес Саша, намереваясь подняться, но Аля, крепко схватив его за руку, покачала головой.

– Посиди со мной, пожалуйста, – попросила она, приподнимая одеяло и жестом приглашая его к себе.

Он взглянул на нее своими утомленными глазами и внезапно передумал. Он лег рядом с ней, прижимаясь к ее горячему телу. Ее тяжелое дыхание было прерывистым, грудь вздымалась, а от тела исходил сильный жар.

– Я попытаюсь отправиться в город, возможно, там я смогу найти выживших или лекарства, – произнес он.

– Это опасно, – прошептала Аля, нежно гладя его по волосам. – К тому же если я умру, ты даже не успеешь проститься со мной.

– Ты не умрешь, – он крепко обнял ее. – Поняла? Не смей так говорить.

– Прости, – она заплакала, и ее слезы лились долго и безудержно, но, в конце концов, она уснула.

Он внимательно следил за ее дыханием и вздрагивал каждый раз, когда оно замирало хоть на секунду. Он был измучен, но не мог позволить себе расслабиться.

Для него Аля была смыслом жизни; он знал, что, если бы они поменялись местами, она сделала бы для него то же самое или даже больше.

…

Она проснулась в середине следующего дня и вновь отказалась от еды; ее подташнивало. Саша поспал пару часов, но от этого ему стало только хуже, голова раскалывалась, а ноги онемели от усталости.